— Но честь и совесть? Разве им чужды такие святые понятия? — возмутился Шалаевский.
— Дорогой Иван, эти звучные слова и трактуются ими в своем понимании, с позиций своего сословия. — И перевел разговор, снова обратившись к книгам:
— О, Маркс… Здесь, кажется, все, что переведено на русский. А вот и Плеханов — «Социализм и политическая борьба», «Наши разногласия»…
— Я преклоняюсь перед Георгием Валентиновичем, — сказал Людвиг. — Какой ум!
— Да, иметь смелость порвать с прошлым не каждому дано, — заметил Точисский. — Чтобы отречься от прежних идей, я имею в виду народнических, и принять марксизм, надо было свято поверить в силу марксизма. — Он улыбнулся. — В этом заслуга Маркса, сделавшего из Плеханова-народника Плеханова-марксиста. Точисский снял очки, протер стекла:
— Но, друзья мои, давайте о главном: не пора ли нам устроить собрание?
— Лекторов?
— И членов центрального кружка, рабочих непременно.
— Можно собраться у нас, квартира позволяет.
— Нет, мы соберемся в лесу. Во-первых, безопасней, во-вторых, подышим чистым воздухом. Не так часто нам это выпадает.
Осень набирала силу. В омытом дождями воздухе зеленели сосны. Набегавшие ветры срывали пожелтевшие листья берез и опускали на землю, запорашивая траву и грибы, обильно уродившиеся в тот год.
В деревнях начали основательно протапливать избы. Мужики вспахивали последний клин под озимые.
В день, когда наметили провести учредительное собрание, погода выдалась теплая и ясная. Солнце едва выглянуло, как к опушке леса у дороги, неподалеку от деревни, один за другим подкатили извозчики. Приехали Точисский с Лазаревым и Климановым. Тимофеев задерживался, а у Васильева заболела мать, и Нил отправился к ней, но обещал вернуться к этому дню. Павел его ждал.
Показалась пролетка с Генрихом Брейтфусом, с ним Шалаевский, при нем неразлучная гитара. Не успели извозчики отъехать, как появились бестужевки. Весело, шумно выгрузили на зеленую, еще не тронутую осенью поляну корзины со снедыо. Но располагаться никто не хотел, предложили побродить по лесу. Однако Павел отказался: ему хотелось побыть одному. Почему-то вспомнилось, как когда-то ходили они с Лебеденко на охоту. Точисский теперь испытывал к нему благодарность: умный, добрый Лебеденко… Его сомнения в народничестве, мысли о сознательности рабочего, разве не заставляли они задуматься Павла?
У сломленной ветром березы Точисский остановился. Где-то перекликались товарищи, слышался смех. Какой звонкий смех у Лизы Даниловой… Скорее бы приехал Васильев… Как пройдет первое собрание? Он, Точисский, очень надеялся, что сегодня их общество оформится организационно. Речь должна пойти о более четком устройстве. Наступит время, и они выработают свою программу. «Северный союз русских рабочих» Степана Халтурина имел ее… Однако программа пока на будущее, в ближайшем предстоит расширить сеть кружков, улучшить работу пропагандистов, установить связи с печатниками, наладить выпуск социал-демократических прокламаций…