— Приемлемо!
Климанов предложил:
— Надо внести в устав: вовлекать в организацию фабрично-заводских пролетариев. Ведь она создана как товарищество мастеровых.
Павел одобрил:
— Предложение Егора не только правильное, но и необходимое.
— Хорошо, тут речь вели о повседневной работе «Товарищества», а какая конечная цель у организации санкт-петербургских мастеровых? — спросил кто-то у Точисского.
— Умственное развитие пролетариата, рост его классового самосознания, без чего немыслимо сплочение рабочего класса. Главное — готовить пролетариат к будущим революционным битвам.
— К пролетарской революции, как говорится в «Манифесте Коммунистической партии», — подал голос Клапанов.
— «Товарищество санкт-петербургских мастеровых» — социал-демократическая организация. За ней настоящее и будущее! — с чувством произнес Павел.
Его дружно поддержали.
К концу зимы морозы и снегопады не уменьшились, казалось, и весны не будет. В комнате постоянный холод, и Точисский с Дмитрием отогревались кипятком.
В тот вечер, возвратившись домой, раздули самовар, Павел открыл дверцу шкафа, порылся на полках, но, кроме засохшей краюхи хлеба и нескольких картофелин, сваренных еще вчера, ничего не отыскал.
— Дожили. Но, друг Дмитрий, соль у нас еще есть.
— К этой бы картошке да масла, — мечтательно ска-вал Дмитрий.
— И чего тебя на роскошную жизнь тянет?
Поели быстро, зато чай пили долго и с наслаждением. Хорошо — сахар нашелся.
Еще со стола не убрали, как ввалился Шалаевский, в снегу, лицо с мороза красное. Отряхнул шапку, разделся.
— Засыпало, дворники расчищать не успевают.
— Садитесь чаевничать, — предложил Точисский. Иван уселся к столу, молча выпил чашку. Вздохнул от удовольствия.
— Приятно-то как.
Налил еще. Дмитрий улегся на кровать поверх одеяла, спросил:
— Какая нечистая сила тебя в такую пору из дому погнала?
— Не торопи, чай надо пить обстоятельно, иначе вкуса не поймешь.
За второй чашкой третья последовала. Лазарев открыл книжку, а Точисский принялся пришивать пуговицу к пиджаку.
Но вот Иван, закончив чаевничать, опрокинул вверх дном чашку, проговорил:
— По каждой жилке разбежалось. Блаже-енство. Теперь и поговорить можно. У меня кое-какая мысль зародилась.
— Интересно! — Дмитрий отложил книгу. — Какие же у тебя после чая мысли появляются?
— А ты не смейся, Шалаевский попусту людей не беспокоит.
Павел невозмутимо продолжал пришивать пуговицу.
— Послушайте, Павел Варфоломеич, кажется, представляется возможность наладить связь с солдатами Новороссийского полка на Охте.
— Казарма не завод, а солдаты не рабочие, — невозмутимо заметил Павел, обрывая нитку. — Поясните, как вы это представляете?