Первопрестольная встретила Павла колокольным перезвоном и оглушительным вороньим криком. Неугомонные птицы кружили вокруг верхушек церквей, над древними соборами Кремля. В переулках Зарядья, на Старой площади, Балчуге и Лубянке — лавки и обжорки, толкучки и базары, вонь и духотища, людской гомон, крики зазывал и торговок. Зашел Точисский в трактир. В нос шибануло распаренной кислой капустой, лапотным духом. Гомон и стук ложек, от мисок пар валит.
Нашел место, уселся. Из смрада половой выскочил. Точисский попросил ухи и котлет, жбанчик квасу. За едой прикидывал: знакомый Тимофеева жил в Марьиной роще, свет не близок, надо брать извозчика.
Подкрепившись, Павел выбрался на свежий воздух. У трактира дремал на козлах разлохмаченный малый. Нюхом учуяв седока, встрепенулся и, поигрывая кнутом, спросил:
— В каку сторону, в гостину аль на постоялый двор?
— В Марьину рощу!
— Эвона! — присвистнул малый. — Туда не мене полтинника.
Ехали долго. Из центра, где улицы мощеные, особняки и дома в два-три этажа, магазины и торговые ряды, просторные площади, свернули в тихие улочки с домами бревенчатыми, особнячками купечества, огороженными высокими заборами, домишками мещан, казармами, церквами каменными и рублеными, все больше маленькими, едва ли не на полсотню прихожан. Такие церкви на Руси обыденками именовали, их артельно в один день ставили.
По сравнению с Петербургом Москва казалась патриархальной. Но Павел знал: первое впечатление обманчивое. Фабрично-заводская Москва хотя и уступала Петербургу, однако росла быстро.
Въехали в район Марьиной рощи. Словоохотливый извозчик поведал Павлу, что Марьина роща на всю Москву слывет воровскими притонами и гулящими девицами. Ночами здесь шалят, и, если господин пожелает, он обождет и доставит в порядочные номера.
У покосившегося домика извозчик осадил коня. Попросив подождать, Точисский постучал. Открыла болезненного вида женщина с серым, землистым лицом. Павел извинился, сказав, что он из Петербурга от Ивана Тимофеева, спросил хозяина. Женщина всхлипнула, вытерла глаза.
— Год как схоронили. На заводе ремнем под маховик затащило.
— Экая беда, — помрачнел Павел и, попрощавшись с хозяйкой, направился к извозчику.
Женщина неожиданно окликнула его, вернула:
— Может, адрес Силантия Силыча дать? Мастеровой, краснодеревщик, с моим из одной деревни. Силыч на Пресне живет.
Точисский записал адрес, поблагодарил.
На Пресню попал к вечеру. Отпустив извозчика, разыскал указанный адрес. Дом двухъярусный, деревянный, ветхий. В квартиру Силантия Силыча вела узкая скрипучая лестница с покосившимися перилами.