Еще не старый, чуть сутулый, с крупным носом и крепкими мозолистыми руками Силантий Силыч, узнав, что Павел из Петербурга от Ивана, принял приветливо:
— Как же, избы паши в разных концах деревни стояли, а деревня у нас в семь дворов. — И рассмеялся. Оборвав смех, сказал с сожалением: — Петра завод сожрал. Сердечный был человек.
Пили чай, разговаривали.
— Я, как десять лет назад в Москву из деревни подался, так в мастерских и столярничаю. Неласковая жизнь. Да оно, видать, везде одно.
— Надолго, Силантий Силыч, терпения не хватит. Когда прорвет гнев, и царю и хозяевам достанется.
— Надо, чтобы наш брат фабричный до всего своим умом дошел…
— Именно, Силантий Силыч. Однако на один ум полагаться — значит все самотеком пустить. Надо рабочему человеку самообразованием заняться.
— Истину сказываешь, — согласился Силантий Силыч. — К примеру, обязан пролетарий знать, что он сила большая…
— По «Манифесту Коммунистической партии», Силантий Силыч, по «Манифесту», — заметил Точисский и рассмеялся.
— Аль не так сказал?
— Да нет, Силантий Силыч, правильно вы говорите, а рассмеялся я потому, что рад, единомышленника встретил…
К исходу второго дня Силантий Силыч воротился не один, с ним были еще два человека.
— Знакомься, Павел, мои друзья, верные люди. А это, ребята, Павел Варфоломеевич, питерский социал-демократ. Пришли мы, Павел, чтоб сообща обмозговать, как нам наперед жить-поживать, связь между собой держать. А то варимся каждый в своем котле…
Спать не ложились до полуночи. Точисский рассказывал москвичам о кружках самообразования, кассе взаимопомощи и рабочей библиотеке.
— Да, позавидовать можно, — сказал Силантий Силыч. — Я думаю — мы тоже не лыком шитые, попробуем перенять дело питерских…
Пронзаясь, условились о будущей переписке, как кого в письмах именовать: агентов охранки — «Докторами», аресты — «болезнью», стачки — «именинами», социал-демократов — «сватами», а работу пропагандистов — «невестой».
Договорились встретиться зимой и тогда конкретно решить, как наладить совместную работу социал-демократов Петербурга и Москвы.
Заседание «Товарищества» наметили на пять вечера, а в полдень Павел успел выступить у балтийцев и теперь довольный добирался к Брейтфусам.
Пообедать ему уже не хватало времени. Он сел на копку. Кони бежали резво, легко тащили вагончик. На улице людно, день воскресный и не дождило, как всю последнюю неделю, благовестили колокола петербургских церквей, перекликались.
Конка подкатила к центру. Оставшуюся дорогу Павел шел пешком. У булочной его окликнули:
— Варфоломеич, господи, сколько не видались!