— Теперь Плеханов — лидер российских социал-демократов, основатель целой группы. — Ротмистр щелкнул пальцами.
— Насколько слышал, она малочисленна, — заметил начальник тюрьмы и открыл шкаф.
— Мал золотник, да дорог, — вставил Терещенко. — Не о социал-демократах будь сказано. И этот Георгий Плеханов стоит всех политических, сидящих в тюрьмах.
Начальник тюрьмы достал графинчик с водкой, три стопки, поставил на стол. Прокурор поднял руки:
— Спасибо, господа, не пью, печень.
— А вы, ротмистр? — начальник тюрьмы приготовился наливать.
— Не откажусь.
Выпили. Терещенко вернулся к разговору.
— Касательно Точисского мое первое мнение: не прост и воли сильной. Полагаю, умен. Его друг Лазарев тоже крови попортит немало.
— Тем более что вы располагаете столь малыми данными, — согласился прокурор. — Ищите соучастников и свидетелей, иначе дело могут вернуть из судебной палаты на доследование.
И недовольно фыркнул. Начальник тюрьмы покосился на него. Прокурор продолжил:
— Я господин ротмистр, по вашей просьбе не даю свиданий сестрам ваших подследственных, но в конце концов буду вынужден уступить их настояниям, ибо они грозят обратиться к министру.
— В таком случае, господин прокурор, позвольте подать в камеру заключенному Точисскому бумагу и книги, — ехидно заметил Терещенко.
— Как ни прискорбно, такое право за ним сохраняется. — Прокурор не обратил внимания на едкий тон ротмистра.
Начальник тюрьмы в разговор вмешиваться не пожелал, он предался воспоминаниям… Вчерашним вечером в Александрийском театре в антракте имел знакомство с премиленькой особой…
Терещенко бубнил, мешал начальнику тюрьмы думать.
— Еще не знаю, как обернется следствие, но, смею вас заверить, господа, ссылку Точисскому и Лазареву я обеспечу.
— В этом я ваш помощник. — Прокурор сцепил пальцы. — Вы сказали, господин ротмистр, что в России зарождается социал-демократия, так вот наша задача — рождение превратить в похороны.
— Браво! Иначе я считал бы свою службу безнравственной.
— А не использовать ли вам влияние отца на сына? Он имеет чин полковника и рекомендуется благожелательно… — предложил прокурор.
— Ежели не изыщу ничего другого, прибегну к вашему совету. Однако надежды не питаю. А относительно Лазарева-старшего, то, судя по донесениям, он от сына откажется.
— Остается вам только посочувствовать. — Прокурор встал, подошел к окну. — Экипаж подан, господин ротмистр.
— Не угодно ли на посошок? Начальник тюрьмы оторвался от воспоминаний, посмотрел на Терещенко. Тот расхохотался:
— Ох, искуситель! А как господин прокурор?
— Господа, с превеликой радостью, однако… — прокурор приложил ладонь к животу.