Еще один день дома становится просто невыносимой пыткой. Я хотела уехать после разговора с отцом — в субботу утром, плюнув на праздник, но он поехал ремонтировать машину. И, дожидаясь его возвращения у окна, я увидела занимательную картинку: как Хилари кокетничает с Герри Гамильтоном. Я успела спрятаться до того, как сестренка бросила опасливый взгляд на окна. Еще одна причина, по которой она была со мной не мила. Воспоминания приходят все чаще, волнами.
Герри по старой памяти пытался подкатить ко мне летом, но я его отшила. Влюбленная в парня старшей сестры Хилари, ждавшая своего звездного часа (читай моего отъезда в колледж), была ужасно уязвлена. Не по этой ли причине она вчера так мило советовала мне продаться Фейрстахам с потрохами?
А никто и не говорил, что сестренка не такая же, как я. У нас одни родители и одно воспитание.
Ой, да плевать на мотивы Хил. Без них голова кругом.
Собственная жизнь выплывает наружу все легче. Упорно молчит только одна ее часть: та, что связана с падением и братьями Фейрстах.
Я раз десять порывалась написать Норту. Нет, не о том, что поняла, а о Мэри и допросе. Но откладывала телефон и мысленно обзывала себя трусихой. Меня пугало, что Стефан мог ему рассказать. Хотя ну и что? Вот что? Я ничего предъявлять Норту не собиралась. Где моя хваленая решимость, когда дело коснулось того, что под панцирем? Я так и не написала. Так и не смогла, дурочка.
Потому что даже не знала, что сказать. Я так ничего и не почувствовала к парню, с которым встречалась, по-видимому, без малого девять месяцев. В лучшем случае меня задевала их близость с Мэри, намеки Александры и так далее, но что-то внутри будто противилось этому понимаю.
Звонок. Эта отчаянная мольба к самому важному и нужному человеку. Который так и не протянул мне руку помощи.
Видно, именно это что-то сломало в моем отношении к Норту.
Еще раз глянув в окно на смеющуюся Хилари, я замечаю, как возвращается папа, и спешу его встретить. Он разговаривает по телефону и жестом просит меня подождать. Впору схватиться за голову и начать выть. Из кухни выглядывает мама. Она похожа на какого-то любопытного зверька, опасающегося попасться. Заметив мой взгляд, мать горделиво отворачивается. Не сказала мне ни слова с момента моего эпохального признания в собственной распущенности… и слава богу! Если для такого счастья всего-то и нужно, что объявить себя шлюхой, то дайте рупор. А лучше два.
Отца нет достаточно долго, чтобы я успела расстроиться. Да, я понимаю, что вроде как его подвела, но поговорить со мной ему придется! Я уже делаю шаг к двери кабинета, как вдруг телефон в моих руках оживает, и я вижу на экране имя Айрис. Клянусь, еще в большем восторге я была бы только позвони мне сейчас Норт…