На время Бродский замолчал и все за столом притихли. Григорий вспомнил слова Елены: «Он там Родину защищает, а я тут просыпаюсь седая…»
Дмитрий выпил, навалился локтями на стол и, глядя в столешницу зло продолжил:
– Я забухал тогда. Серьезно. А когда у Ильи родился сын, крышу сорвало окончательно. Бросил работу и ушел в загул. Месяцами не просыхал. Но, – он поднял голову, посмотрел на Елену и тепло улыбнулся, – в моем доме стал появляться маленький ангел. Приходила, убиралась, еду готовила. Я иногда и не замечал даже. А однажды понял, что все, не могу больше, устал. – Дмитрий на время замолчал, словно набираясь храбрости. – Взял нож и стал ходить по квартире, резать себе вены. Хотел, чтобы было очень больно, но не чувствовал ничего…
Елена опустила глаза, сдерживая слезы. Прошло уже много лет, но воспоминания словно ожили и больно кольнули по сердцу. Дмитрий взял ее за руку, сжал ладонь и, глядя только на нее продолжил:
– Когда терял сознание надеялся, что сдохну наконец. А зачем жить? Два ранения осилил, столько жизней за службу спас, а собственного ребенка не сберег… Мысль такая была – если где-то там все-таки есть жизнь, я приду и найду свое дите. Не смогу не найти…
– Димочка, – Надежда прижалась к нему, уткнулась лбом в плечо.
– Но тут очнулся, – в глазах здоровенного мужика, всегда веселого и шутливого, читалась неприкрытая боль. – Смотрю – руки забинтованы, кругом кровища, рядом заплаканная Аленка, а на диване гукает маленький Денис. И тут она спросила: «Дим, а ты можешь просто ради меня жить?» Так стыдно мне за всю жизнь никогда не было. Понял, какая я эгоистичная, неблагодарная свинья. Что-то во мне щелкнуло тогда, словно перевернулось. Не знаю, что это было, но поклялся моему ангелу-хранителю, что буду жить, потому что есть ради кого. Вот. – Бродский обнял расстроенную невесту, чмокнул ее в носик. – Понятно теперь?
– Понятно, – Надежда всхлипнула, обняла его. – Димочка, я рожу тебе столько деток, сколько захочешь!
– Ты ж мой Рыжик, – с любовью протянул Бродский.
– Извините, – Елена встала, – я на минуту.
Пошла в туалет, чтобы успокоится, а главное, не желать обсуждений рассказа Бродского. Ей почему-то стало неловко чувствовать на себе одобрительные взгляды друзей.
Катерина вошла за ней следом, встала возле раковины, неуверенно обхватила себя руками.
– Чего? – недовольно спросила Елена. Так хотелось побыть одной, а тут «хвост».
– Я хочу сделать Илье предложение, – выпалила Катерина.
– Да ты что? – Елена посмотрелась в зеркало, поправляя макияж. – Ну, делай. Или ты вдруг решила у меня разрешения спросить?