– Я… Не знаю. Может, мне нужно твое одобрение. Прости меня, Лена!
Елена отошла от зеркала, посмотрела на разлучницу и вдруг поняла. Сама себя. Все это время она чувствовала тревогу за Илью. Она-то свою жизнь устроила, а Илья мог остаться один. И это не давало покоя, вызывая в душе чувство неловкости и стыда за свое счастье.
Но теперь, глядя в растерянные глаза Катерины, видя отношение к бывшему мужу, чувствуя ее напряженность и страх, поняла – Илья будет с ней счастлив. Она его действительно любит.
И стразу что-то отпустило, на душе стало легко.
– Я одобряю, – Елена не сдержалась, засмеялась. – Блин, Катя, ну хорош уже!
-Хочу!
– Я против!
– А я хочу!
– Это опасно! Попроси садовника.
– Это личное! А у садовника она огромная и неподъемная! Хочу! Хочу!
У Григория зазвонил телефон. Юра. Как только Антон и Инга решили пожениться, отцы все время были на связи. Свадьба планировалась роскошная, дел было много. Он ответил на вызов.
– Хочу, хочу! – Не унималась Елена.
– Это что ж она так хочет? – спросил Юрий, услышав требовательный голосок. – Меха или бриллианты?
– Это же моя жена, – вздохнул Григорий, – мы хотим бензопилу. Погоди. Ладно, – он решил сдаться, – берем. Только аккуратней, прошу тебя!
Елена схватила коробку с инструментом и направилась к кассам. Григорий услышал злобное:
– Ну, все, дерево, готовься! Будешь знать, как мне в глаза своими ветками тыкать!
Григорий вздохнул. Поплелся за женой.
– Алло, – вернулся он к разговору, – я тебя слушаю.
– Я…Это, блин, даже забыл, зачем звонил! – хохотнул Юрий. – А, Инга отменила свадьбу в Испании. Хочет провести церемонию здесь.
– Почему? – удивился Григорий. – Вроде все обговорили, я бронь замка только вчера оформил.
– Гриш, – голос друга вдруг посерьезнел, – я думаю, она боится, что не осилит нагрузку. С ней что-то происходит.
– Так покажи ее врачу.
– Она сама не хочет, а я настаивать не могу. – Юрий замялся. – Не хочу ее расстраивать, понимаешь?
– Понимаю. Я жену попрошу, она ее послушает.
– Спасибо! – с облегчением выдохнул Юрий. – А бензопила-то ей зачем?
– Личная мстя, – повторил Григорий слова Елены, – мне даже страшновато…
Григорий проснулся от звуков работающей бензопилы – зубцы остервенело вгрызались в древесину, визжа и хрипя. Через мгновение звук затих, и Григорий услышал победное:
– Ха!
Григорий потянулся, улыбнулся на ласковое солнышко, застрявшее в окошке. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что утро начиналось с хорошего настроения, а не с мыслей о покойной жене. Нет, боль не ушла, она осталась тонкой, едва заметной дымкой в душе, но больше уже не давила и не выматывала. Он излечился, навсегда.