Объяснять бесполезно. Я могу год здесь проваляться — но даже пушинка не поднимется в воздух по одному мановению моих пальцев. Я прошу принести мне снотворного. У меня только одно желание: завернуться в одеяло и не видеть больше никого и ничего. Я не хочу жить там, где мне не место. А раз я и вправду погибла при взрыве в торговом центре, среди живых мне больше делать нечего. Но горьковатое питье приносит покой. Пусть и временный, но я сейчас рада и такому. Передышка. Просто спать.
* * * *
А в моем сне я снова в подвале. Только на этот раз я не лежу на полу. Я стою, опираясь на высокую деревянную полку рядом с еще несколькими девочками. И я вовсе не напугана, не дрожу от страха и не опускаю глаза. Мы держимся плечом к плечу: впереди приземистая полненькая Латона, рядом со мной Тея и еще несколько адепток, и я почему-то знаю их имена. Эланор, Гвида, Инерис… И чуть поодаль — Марена, комкает в руках платок, кажется, плачет. Но мне ее сейчас вовсе не жаль — это она нас выдала.
Рядом с Мареной — директриса, и она так на нас смотрит, что я опасаюсь, как бы деревянный шкаф за моей спиной не задымился от ее взгляда. Впереди, там, где ряды полок обрываются, на нас снисходительно взирает "высокая комиссия". Пожилой человек в рясе с усталыми больными глазами расположился в кресле. А еще высокий черноволосый мужчина. Он небрежно привалился к стене, скрестив руки на груди, и посматривает, скорее, насмешливо, чем осуждающе.
— Вы понимаете, что натворили? — директриса словно через силу выталкивает из себя слова, ее так и трясет от негодования. — Если на то будет воля Его Преосвященства епископа Эриния и Верховного мага королевства Каридад владыки Гвеллана, вы сегодня же отправитесь домой. Без права когда-либо применять магию. Вы даже не посмеете о ней заикнуться.
— Полно, магисса Миринна, — прелат поднимает слабую ладонь в примиряющем жесте. — Ваши адептки вряд ли поверят, что вы готовы отчислить треть выпускного курса. Несомненно, проступок их весьма значителен. Уверен, каждая из них понесет наказание.
Латона находит мою руку и сжимает мне ладонь. И шепчет одними губами, почти не поворачивая голову: "Я же говорила — все обойдется!". А во мне играет такая злость и ощущение полной безнаказанности! Да пусть бы и выгнали! Что тогда сделал бы мой "папенька" — именно так он велел мне называть себя — барон Коэн? Звал дочерью и не любил, не жалел денег на учителей и наряды, но никогда не забывал напомнить, что и сам ждет от меня многого, очень многого… Возлагает надежды.
— Не подскажут ли мне прекрасные дамы, чем им так досадил мастер Андриетти? — низкий голос черноволосого рокочет под низкими сводами. Как будто дракон пробудился от спячки и решил побеседовать со своими жертвами. — Способ, выбранный вами для мести, был весьма… неожиданным.