— Что я сделаю? — возмущенно фыркает архимаг, выписывая круги наконечником жезла, и руны вспыхивают и гудят в воздухе, образуя визгливые диссонансы. — Никаких следов чар, это к обычным целителям, где я тут их возьму? Вот видишь? Пустота, ничего… Могу только попытаться облегчить страдания… Но, демоны глубин, как? В чем причина? Невозможно, чтобы маг не увидел ее с помощью заклинаний.
Он еще раз проводит жезлом над хрипящим епископом, в комнате становится легче дышать, как будто в нее только что ворвался океанский бриз, соленый, прохладный, пахнущий свежестью и почему-то соснами.
— Надо позвать кого-то… Хотя бы секретаря, он наверняка знает, как поступить, — начинаю я, уже почти распахиваю потайную дверь, точнее, чуть не выламываю раздвижную панель из пазов, она шатается, а на ее поверхности появляется еле заметная трещина.
Но в этот момент происходит две вещи, которые заставляют меня застыть на месте и спасают дверцу от полного разрушения.
Во-первых, краем глаза я замечаю красно-черную дымку, она струится легким тонким шлейфом, покачиваясь на сквозняке, вздрагивает от вспышек рун, становится будто выцветшей, невидимой… Архимаг ее не видит, да и я уже через мгновение не уверена, что она мне не почудилась, но автоматически рисую диагностическую руну, ту самую, которую «вспомнила» перед встречей с матерью Алессы.
Во-вторых, на моей второй неудачной попытке епископ отталкивается от стола, с перекошенным от усилия лицом откидывается на спинку своего стула и цедит сквозь сжатые зубы:
— Перестаньте мельтешить, Гвеллан. Дайте лучше воды.
— Отличная просьба для того, кого вы подозреваете в… Кстати, в чем? — архимаг подает ему бокал с водой, мгновенно успокоившись.
— А это вы мне сами расскажите, Гвеллан. Что произвело на вас такое впечатление, пока вы читали отрывок воспоминаний… — Эриний закашливается и прикрывает глаза.
Его Преосвященство недавно выглядел как смертельно больной человек, но с каждой секундой бледность отступает, взгляд проясняется и снова становится пугающе пронзительным, дрожь в руках пропадает. Мне казалось, что он не удержит поданный ему бокал, но он даже не расплескал ни капли, пока подносил его к губам.
И мыслит он совершенно трезво, опять подталкивает архимага к каким-то признаниям. Но я не очень понимаю, что именно он хочет услышать, а читать сейчас книгу мне совсем не с руки — руна диагностики никак не хочет получаться: оцарапанные о раздвижную панель подушечки пальцев ноют, сердце стучит, как сотня барабанов, сбивая меня с настроя. Вот бы поучиться самообладанию у… нет, не у архимага — тот явно сдерживает волнение и отвечает слишком осторожно, словно опасается, что каждое его слово может вызвать бурю, смерч или жуткий ураган.