— Угрозами ты делаешь только хуже.
— А что я должен делать?! Сложить лапки и отвести тебя под венец, как бывший брат?
И чего же нас кидает то их стороны в сторону, как будто мы постоянно летим в самолете, который то резко набирает высоту, то стремительно спускается. Так что уши закладывает.
– Никой другой мужик не будет воспитывать моего сына, запомни это! — шипит он мне в лицо и резко отходит, словно боится снова сорваться.
Ну, разумеется.
Теперь он заделался великим отцом. Дрожащими руками натягиваю на себе одежду, смотрю как его разрывает желание уйти, но он ждет меня, берет за руку и ведет сквозь лес.
— Дай мне время… — прошу. Подумать. Прийти в себя.
— Лана… Мы занимаемся херней шесть лет, может пора начать жить? — доводит меня до главного хода. – Впрочем, время я тебе дам. Только ты все равно ляжешь под меня, как только я захочу, так какой смысл ждать? – зло ухмыляется, потом идет к своей машине.
Садится на меня не смотря, и заводит двигатель. Уже хочу сказать, чтобы он не уезжал в ночь, как он глушит двигатель и выключает фары.
Невольно улыбаюсь. Взрослеет.
Стремительно иду в кладовую и беру пару одеял. Несу к машине и стучу в окно.
Оно медленно ползет вниз, а Максим лежит с закрытыми глазами, собрав руки на груди. Холодно уже совсем.
Притворятся спящим, как ребенок, но я вижу, как подрагивают ресницы.
Бросаю в него пачку влажных салфеток, а у самой между ног липкий потоп. Надо в душ.
— Надо помнить про гигиену.
Он берет салфетки, одеяла и вдруг залихватски улыбается.
— А со мной оргазм ты не имитировала.
Господи, ну что за мужчина. Качаю головой и хочу уже уйти, как он хватает меня за рукав и тянет к себе через окно. Выдыхает в губы:
— Уеду рано, вернусь вечером.
— Зачем.. – в груди приятно щекочет от его близости. – Зачем ты отчитываешься?
— Потому что хочу, чтобы ты знала. Я больше не сделаю тебе больно. А ты больше не уйдешь.
* * *
И его слова я обдумываю все утро, занимаясь привычными делами, почти не реагируя на постоянный плач только что оставленных родителями младенцев. Каждый из них тянется ко мне. Каждый хочет видеть во мне свою маму.
Больше не уйду? А хотела ли я этого когда-нибудь? Просто, обстоятельства и страх всегда были сильнее меня. Желание тихой гавани ослепляло, а боль, что причиняли мужчины семьи Андроновых была невыносимой.
— Привет, — вдруг слышу сквозь шум мыслей мужской голос и чувство вины затапливает сознание.
— Привет, Женя.