Я во все глаза смотрю на свою дочку, готовую заплакать в руках чужого страшного дяди, и от радости не могу произнести ни слова. Тело словно замирает, а потом…потом я несусь к ней, выхватываю из рук мужчины и прижимаю к себе.
— Верочка, дочка!
— Мама, — восклицает она и хмурое выражение личика тут же сменяет довольная счастливая улыбка, — мама!
Обхватывает меня ручонками так крепко, словно сильно скучала. Так и есть, она ведь скучала, а я чуть с ума не сошла от мыслей, что могу ее потерять.
— Вера, Веруня, солнышко, зайчик. Доченька моя.
Я стискиваю ее так сильно, как могу себе позволить, чтобы не навредить. Говорю и говорю, смеюсь и плачу одновременно, а слезы катятся из глаз крупным горохом.
— Мама, — лепечет Верочка и ухватывает ручонками за волосы.
— Доченька, боже. Боже мой. Малыш. Счастье мое. Мама больше никогда тебя не оставит. Солнышко мое. Зайчик.
Я не могу остановиться.
Кажется, что время замирает и мы с дочуркой одни в целом мире. Она со мной, родная и любимая доченька, моя малышка, жива и здорова и это такое непередаваемое счастье, сильнее которого не может быть ничего на свете.
Вокруг суета, шаги и разговоры, но я не замечаю никого и ничего.
Чья-то ладонь ложится на плечо, и я безошибочно угадываю в подошедшем мужчине Давида.
— Женя, пойдем.
— Да, конечно.
Поудобнее перехватываю дочку и снова прижимаю к себе. Мысль, чтобы отпустить ее с рук хоть на секунду, страшнее смерти.
Так мы и выходим на улицу. Я с Верочкой на руках, а Давид рядом.
Плиточная дорожка слишком узкая для двоих.
Я вместе с Веруней иду первая, Давид за мной.
На участке очень много людей, а за забором полицейские машины и опять машина скорой. Еще Мерседес Давида.
Я очень благодарна всем тем людям, кто приняли участие в поисках и помогли вернуть мне дочь. Я очень благодарна Давиду, который все так оперативно организовал.
Но несмотря на все это, сейчас так хочется остаться наедине с дочкой и побыть в тишине. Заново прочувствовать и осознать, что она в безопасности и больше ей ничего не угрожает. Покормить, она ведь, наверняка, голодная.
— Женя, садись в машину, я сам улажу все формальности, — говорит Давид.
Я послушно киваю и юркаю в салон.