— Вы — первая… — я пальцем показал на неё.
— Хорошо, хорошо… — обречённо вздохнула ирландка. — Я Морана Батлер, признанная внебрачная дочь Джона Батлера, восемнадцатого графа Ормонда. Маклафлин — фамилия матери. Мне претила великосветская жизнь, я сбежала из Британии в Америку и пошла своей дорогой.
— А всё это… — я обвёл взглядом комнату. — Слишком разительное отличие между этой роскошью и вашим повседневным обликом.
Ирландка пожала плечиками.
— Меня искали. Мать после смерти завещала мне большое наследство. Отец спустил всё своё состояние и вдруг воспылал ко мне любовью в надежде прикарманить денежки матери. Я вынуждена была скрываться. Поэтому и сменила облик. Но, увы… — Моран состроила жалобную гримаску. — Мне нравится выдавать себя за простушку, но я привыкла к жизни в определённых условиях и свила себе гнёздышко по вкусу.
Я едва удержался от улыбки. Слишком история Моран была похожа на историю Пруденс, моей второй мамочки. К слову, тоже ирландки.
Мисс Маклафлин отпила виски и внимательно на меня посмотрела.
— А вы, Бенджамин? Какова ваша история? Я уверена, доктор Бенджамин Белофф — это не единственная ваша личина.
Я вздохнул. Ну и что делать? Девчонка не дурочка, сразу распознает ложь.
— Я знаю, кто вы, — вдруг застенчиво сообщила ирландка.
— И кто же? — я насторожился.
— Вы… — Моран сорвалась с кушетки и ринулась к большому комоду. — Вот… — она вытащила из нижнего ящика массивный томик в кожаном переплете и раскрыв его, достала бережно обернутый в пергаментную бумагу небольшой квадратик. — Вы… вы Бенджамин Вайт!!! Я это поняла, когда вчера вечером вас увидела.
Квадратик при ближайшем рассмотрении оказался карандашным рисунком на блокнотном листочке. И этот рисунок… был мастерским, удивительно точным, портретом моего отца.
Что меня очень сильно удивило. После бати не осталось ни одного его изображения, потому что он дико не любил фотографироваться. И тем более, сильно сомневаюсь, что он позировал какому-то художнику. Тогда откуда этот рисунок?
— Я стащила этот рисунок у Рональда Пирса, преподавателя на курсах медицинских сестёр… — покраснев, призналась Моран. — Он тайком зарисовал «Дока» Вайта, когда тот читал лекцию в Хелене военным врачам и в разговоре с коллегой похвастался этим. Я услышала… и стащила. Бенджамин, признайтесь, вы же Бенджамин Вайт? Правда? Вы просто его копия, не отпирайтесь…
— Нет, я не Бенджамин Вайт… — я мотнул головой. — То есть, я Бенджамин Вайт, но не тот Вайт. Сами посудите, мне тогда сейчас должно быть восемьдесят с хвостиком лет. Отец очень медленно старел, но не до такой же степени…