Любые парфюмы на ней
раскрываются
завораживающе-долго,
в отличие от кожи
её милейшей кузины – Анны.
Даже сильно пахнущие цветы,
такие как тубероза,
жасмин и ландыш
звучат истинно по-королевски:
сдержанно и благородно.
Её кожа услащает
любые шипры и одеколоны,
которыми девушка из баловства
орошает себя
в комнате старшего брата.
Смуглая же кожа Анны обладает
быстрым раскрытием аромата
без тонких полутонов
и едва уловимых нюансов —
горячая и бархатная.
Но даже
банальная нежнейшая роза
вмиг превращается
в болгарское розовое масло.
Нежнейшая фиалковая пудра
в запах бабушкиного сундука —
затхлого и пропахшего нафталином.
А тубероза
способна просто «удушить»
свою очаровательную обладательницу!
А вот любой приторный «восток»
(томный пачули, дымный ладан,
ароматные смолы
и амбра)
теряет излишнюю сладость,
превращаясь в аромат-наслаждение.
* * *
Анна смотрит нацелено в мои глаза:
«Это правильно,
ведь это зеркало души!»
– Ты чудо!
Боже, ну какое же ты чудо!
У тебя такие глаза!
Серые, стальные,
но ни капли не холодные,
лучистые!
Мне пора! – грустно говорю я.
Я ухожу,
ухожу стремительно,
а в висках стучит предательски:
«Влюблён, влюблён, влюблён!»
«Только не оборачивайся!» —
говорю я себе негромко.
Медный жетон,
сверкающий
от света ламп накаливания,
попадая в щель
обшарпанного турникета,
возвращается обратно.
Целых три раза! Так нечестно!
Я бегу быстро-быстро
по эскалатору,
а там поезд – метро
всего несколько станций и… дома.
Мне душно. На воздух бы!
Руки пахнут волшебно —
цветочной пудрой твоих духов!
Я представляю, как пропитались
ею твои кожаные перчатки!
За окном проносятся
перроны станций
и чёрное неглиже
всего метрополитена.
– Поезд следует без остановок
до площади Александра Невского.
Станцию «Лиговский проспект»
закрыли на реконструкцию! —
сухо-официально
объявляет машинист по рации.
Лиговский —
восхитительный, слышишь?
Он потоплен
в жёлтом полумраке и безлюден.
* * *
Ты, как всегда, улыбаешься,
и эта улыбка,
словно лучи весеннего солнца,
греет моё сердце!
Мы гуляем с Анной
по набережной Крюкова канала.
Вдруг останавливаемся,
смотрим вниз,
а он на всей протяженности
вымощен
золотисто-жёлтой
плиткой – мозаикой
в стиле художника Густава Климта.
И Анна снимает
свои изящные туфельки,
а на пальцах ног
блестят бриллиантово
какие-то украшения.
Она идёт
по мозаичной дорожке
гулять по воде,
а река мелкая, словно ручеёк.
* * *
Чем пахнут Альпы?
Зимой и снегом;
и может, как в детстве,
разжеванными
молодыми еловыми иголками;
ещё просто хвоей могучих кедров,
корой сосновой смолисто-дымно…
Так чем пахнут Альпы?
* * *
Анна,
ты же, как незабвенный Карлсон,
который живёт на крыше,
улетела, но обещала вернуться!