– Политические я тебе не скажу. А личные… – он окинул её взглядом и отметил очевидное: – Итак, ты врываешься в мой кабинет без предупреждения, в дорожном платье – заметь, в платье для верховой езды, которое свидетельствует о том, что ты несколько дней провела в седле, – растрёпанная, загоревшая, с грязью под ногтями, забывшая про все правила дворцового регламента и… – он насмешливо улыбнулся, – И ты ещё спрашиваешь, почему отправить тебя в Мариан показалось мне хорошей идеей?
По мере того, как он говорил, Рэми краснела и пыталась то оправить платье, то спрятать пальцы с обломанными ногтями и мозолями от поводьев, то, спохватившись, выпрямить спину и должным образом расположить ноги.
Так и не преуспев в миссии приведения себя в достойный вид, она состроила самое надменное выражение лица и высокомерно заявила:
– Теперь скажи ещё, что думал только о моём благе.
– О твоём благе, о благе страны, – терпеливо принялся перечислять он, – о благе Мариана и даже о благе этого самого А-Ларреса. Хотя, – со скепсисом добавил он, – судя по тому, как споро он согласился на развод, мой широкий жест он не оценил.
У Рэми имелось своё мнение по поводу того, что Эртан оценил, а чего он не оценил, но она мудро промолчала.
– Насчёт развода – я подумаю, – резюмировал король и сделал жест, обозначающий разрешение удалиться.
Мысленно фыркнув, Рэми отправилась здороваться и обниматься с домашними, которые были слишком рады её приезду, чтобы припоминать, как некрасиво она с ними простилась.
…а вот наутро началось.
Первым, что ждало её после пробуждения, оказалось лицо статс-дамы, которая сразу же ознакомила её с распорядком наступающего дня. И хотя принцесса свалилась на ниийский королевский двор нежданно-негаданно, за вечер управители успели прекрасно вписать её во все запланированные мероприятия, так что с самого утра у неё всё оказалось расписано по часам, как и всегда. Это было досадным сюрпризом: сама Рэми рассчитывала побродить по дворцу, съездить в академию и навестить пару фрейлин в их городских домах.
Следующей неприятной неожиданностью стал парадный костюм – Рэми уже и забыла, когда в последний раз надевала жёсткий корсет, а не его облегчённую версию, и уж точно предпочла бы не вспоминать, как неудобны узкие туфельки на каблучках.
Уже на семейном завтраке Рэми поняла, что с нею случилась катастрофа. Глядя на идеальных, как для парадного портрета позирующих домашних, она с удивлением обнаружила, что её ужасно огорчает невозможность промокнуть остатки желтка от яичницы хлебом и съесть их. Не то чтобы это был Бог весть какой деликатес, намоченный яйцом мякиш, но всё же почему-то было так грустно и неприятно отказываться от этой маленькой, но такой милой приятности, к которой она уже привыкла!