– Пейте, – велел он.
Роуз послушно взяла фляжку, подозрительно поведя носом. Пахло спиртным.
– Вам нужно согреться.
В общем, было бы неплохо, но, подстёгиваемая всё тем же бунтарским, непокорным духом отчаяния она демонстративно перевернула фляжку и вылила её содержимое прямо на пол.
В глазах принца зажёгся мрачный, злой огонёк, но, вопреки ожиданиям Роуз, он на этот раз не стал её бить. Видимо, было лень вставать из кресел.
– Я не удивлён. Разум и женщины редко совместимые понятия, – произнёс принц, усмехаясь. – Сегодня утром, кажется, я был недостаточно красноречив и недоходчиво разъяснил вам вашу участь. Могу я спросить, любопытство ради, чего вы хотите всем этим достичь?
– Свободы, – прохрипела Роуз полушёпотом непослушными губами. – Если вы не даёте мне умереть по собственной воли, рано или поздно вы всё равно выйдите из себя и прикончите меня. И это избавит меня от необходимости терпеть вашу лисью физиономию и ненавистные прикосновения.
Несколько длительных и томительных секунд он молча сверлил её взглядом.
– Дерзкая, непокорная, хоть и полуживая, – проговорил он, лениво растягивая слова, словно играя ими. – Что же мне делать с вами? Не в моих принципах сносить оскорбления безнаказанно. Но в то же время вы выглядите столь жалко, что… вызываете жалость даже у меня.
Роуз фыркнула.
– Я сказал что-то смешное?
– О, да! Мне кажется, вы плохо представляете себе те чувства, что обычно люди выражают этим словом.
– Вы правы, – улыбнулся он, показывая острые, как у вампира, клыки. – Жалость мне не ведома. Тем более, когда меня нарочно провоцируют. Я непременно накажу вас, как следует. Но позже. А пока, полагаю, вам нужно обсушиться. Что вы предпочтёте, моя прелестница? Чтобы я позвал слуг, дабы стащить с вас остатки этих тряпок? Или сделал это лично?
– Оставьте меня… – шарахнулась от него Роуз, вызвав у этого жестокого человека, явно наслаждающегося своей властью над ней и её беспомощностью, смех.
– Оставить? Как я могу вас оставить? На кого? Видите ли, какая жалость – кроме вас на корабле нет ни одной женщины. Вам готов прислуживать сам принц! А вы не цените своего счастья.
Он рассмеялся ещё громче, губы его растянулись в жестокой улыбке, обнажая прекрасные белые зубы, лишь резцы были немного длиннее остального идеально-ровного ряда.
Роуз с ужасом увидела, как он снова направляется к ней. Она ощущала себя голой и совершенно, совершенно беспомощной!
– Нет!… – это было похоже одновременно и на крик смертельно раненого животного и на отчаянную мольбу. – Нет, прошу вас!.. Прошу, не надо. Не делайте этого.