Все завершилось вечером, памятным для основной части его одноклассников, с танцами и с ней, плачущей на лестнице. Он отвез ее домой, и, как ни прискорбно, это являлось единственным, что он мог для нее сделать.
Потом прошло лето и одна неделя сентября. И вот однажды утром дверь кабинета биологии отворилась, и…
Его первое впечатление не было исключительно визуальным. Он не только увидел, он почувствовал.
— А твоя подружка, кажется, обиделась, — снисходительно и самонадеянно заметила Катя и как всегда неисправимо испортила тихий, искренний разговор.
Степа разочарованно отвел от нее взгляд. Наверху лестницы стояла Ника и не торопилась спускаться.
Он никогда не станет сожалеть о том, что ты была, Катя, но не станет сожалеть и о том, что все закончилось скоро и безоговорочно навсегда.
А у Ники руки тонкие и сильные, пальцы длинные и изящные. Такие плавные линии: пальцы, кисть, запястье. И как она ведет рукой! Он никогда не видел, как она танцует, но представлял. Он знал ее движения. Необыкновенно красиво! А волосы! Темные, непослушные. Ника часто прячет за их прядями свои откровенные глаза. Она плохо умеет скрывать и, поэтому, ей приходиться прятаться. Она опять в расстройстве и недоумении, но у нее есть одно верное лекарство от всех несчастий и бед. Она и не подозревает, что это лекарство не только для нее.
Они стояли на остановке и ждали автобус. Ника то задумчиво, то настороженно поглядывала в одну сторону. Степа догадывался, в чью, и сам ни за что не хотел оборачиваться. А нужный автобус все не подъезжал, и они успели стать свидетелями еще одной предназначенной судьбой для Кати, неожиданной и значительной встречи. И той снова пришлось изумляться и не верить своим глазам: к ней направлялся темноволосый, черноглазый парень.
— Поразительно! — воскликнула вдруг Ника, изменившись в лице, и Степа не выдержал и все-таки обернулся.
Даже на расстоянии заметно, как пронзителен взгляд черных, глубоких глаз, и совершенно ясно виделась замершая, застывшая на месте Катя. Пожалуй, эта встреча задела ее куда больше. Но Ника тоже вела себя странно.
— И что ты на него так смотришь? — брезгливо поинтересовался Степа. — Он такой красивый?
— Нет, — честно созналась Ника. — Но на него нельзя не обратить внимания. Ты ведь тоже не остался равнодушным!
Степа недовольно усмехнулся.
— Но это, скорее всего, оттого, что ты на него так уставилась.
Но Ника, не слыша его и не отводя взгляда от молодого человека, слишком уж восторженно объясняла:
— Ты что! Такие глаза! Я, как человек, имеющий отношение к искусству, не могу оставить без внимания нечто, настолько необыкновенное.