— А меня нет, — решительно заявил препод. И потянулся за бритвой. — Вставай и раздвинь ножки, Комарова.
Ничего такого я делать не собиралась. Вот еще, придумал. Меня и так все более чем устраивает. Я как-то привыкла к волосам не только на голове, даже ноги никогда не брила. Хотя на них у меня и волос-то нет, так, детский пушок.
Помотала головой и, опустив колени, плотно сжала ноги. Нечего заглядывать между ними!
— Все равно будет как я сказал, — заявили мне.
После подхватили подмышки и резко поставили на ноги. Одной рукой я прикрыла грудь, а второй тот участок тела, на который сексуальный во всех смыслах маньяк покушался с бритвой в руках.
— Не надо, — попросила, чуть не плача.
— Я не сделаю тебе больно, — пообещали мне. — Ну же, девочка, раздвинь ножки.
Что ж, пусть это будет возмездием за несоответствующее поведение. Нечего было залезать в чужую ванну и воровать пену. Теперь придется потерпеть. Зажмурилась, чтобы не смотреть на творящееся безобразие, и расставила ноги. Главное, чтобы не срезал чего-нибудь лишнего, тогда уж мне не придется ласкать себя.
Но Валентин Петрович и не думал поступать так жестоко.
Наоборот, его действия были мягкими, почти ласкающими. Он выдавил немного пены и аккуратно распределил по моим светлым кудряшкам, а после выверенными движениями снимал их, прядка за прядкой. И так ловко это получалось, как будто препод всю жизнь только этим и занимался. Покончив с бритьем, нанес на мою кожу лосьон, массирующе втирая в лишенные волос участки. А после как бы невзначай задел клитор, и тот немедленно отреагировал.
Я прикусила губу и открыла один глаз.
Валентин Петрович повел ладонями вдоль моих ног.
— Здесь оставим как есть, мне нравится. Бразильянки не бреют ноги, а обесцвечивают растительность. У тебя же и так светлые мягкие волоски. Почему ты постоянно носишь брюки и джинсы, Комарова? Преступление прятать такие длинные стройные ножки.
И много у него было бразильянок? Вопреки здравому смыслу я жутко ревновала.
— А между ног зачем брить? — спросила вместо этого, придирчиво осматривая лобок. Он был почти лысым, и лишь в середине тонкая полоска коротких светлых кудряшек — как стрелка, указывающая верное направление.
— Так удобнее ласкать, — сообщили неосведомленной мне. — Ты же не хочешь, чтобы я путался языком в твоих кудрях, верно?
Нервно вздохнула. Почувствовала, как новая жаркая волна прокатила по телу. Стоило только представить, как препод касается ртом моего сокровенного местечка, как все разумные мысли вылетели из головы.