-привет, цветочек мой. – раздается через колонки ласковый голос папы.
-привет, папуль. Не занят? – расплываюсь в улыбке.
Папа у меня уютный. Лысый, круглолицый, среднего роста. Его глаза всегда улыбаются, когда он смотрит на меня. Главное воспоминание из детства – мне годика четыре, моя маленькая ладошка в папиной ручище, я в новом нарядном платье, всё время поглаживаю юбку, деловито стучу по асфальту новыми сандаликами, стараясь изобразить цоканье женских каблуков. Папа улыбается, сажает меня на пони, придерживает, пока я катаюсь. Не знаю, как он держался и сделал моё детство таким счастливым, не смотря на все трудности и безденежье. Про маму стараюсь не вспоминать. Она этого не выдержала. Ушла от нас, когда мне было восемь, а через пару лет умерла от туберкулёза в деревне у своей мамы. Мне не говорили до четырнадцати лет. Да мне и не было интересно где она, у меня был папа. От неё я помню только постоянное раздражение на меня, ночные ссоры с папой на кухне, как она курила в своем леопардовом халате прямо в комнате, пока его не было дома. Может, даже к лучшему, что она ушла, не поломав меня до конца постоянным отталкиванием.
- Нет, Анют, дома сижу. Что-то случилось? – отвечает отец.
-заехать хочу, можно? – сама уже поворачиваю машину в сторону выезда из города, в сторону его загородного участка.
-решила навестить старика? – любимый смех. – конечно, доченька, я тебя жду.
Пять лет назад Сергей Алексеевич снова женился. Мне нравилась Ксения. Папе сейчас 54, а ей 42. Подтянутая, жизнерадостная женщина, с ней он начал ездить в другие страны, кататься на лыжах, нырять с аквалангом, выходить в свет, снова взял в руки гитару. Вместе они отстроили себе дом, где собирают друзей, готовят шашлыки, пьют по утрам кофе на веранде, а по ночам сидят возле камина, читая каждый свою книгу. Конечно, иногда ссорятся, в основном, из-за работы. У Ксении свой бизнес, а папа предпочел бы посадить её дома, но она отчаянно борется за независимость, за что я уважаю её еще больше.
Добираюсь до участка, обнесенного кирпичным забором, сигналю, ворота отпирает Ксения в легкой розовой рубашке с короткими рукавами, укороченных серых штанах и в светлых балетках. На её худом лице бывшей балерины улыбка, светлые волосы собраны в простую косичку, машет мне. Паркуюсь, обнимаю её, выйдя из машины.
-Анечка, давно ты не приезжала. – искренне радуется мне женщина, по-матерински сжимая в объятьях.
- Ну, вы с папой постарались уехать подальше, к вам не накатаешься. – не всерьез возмущаюсь я.
Сразу уютно на душе, когда вижу их дом, лужайку с садовыми гномиками, шланг, льющий воду в кусты с пионами, уличный коврик с милейшим щенком. Ксения обнимает меня одной рукой за плечо, и мы заходим в дом. Папа сидит за барным столиком в просторной кухне-гостиной, пьёт кофе из белоснежной чашечки, читает что-то на планшете, сосредоточенно сощурившись, от чего складки на лбу и носу скукоживаются вокруг очков, словно именно они их и удерживают на лице. Подхожу сзади и обнимаю его. Пухленький, мягкий, будто мишка плюшевый. Поворачивается и целует меня в щеку. На работе нам совершенно некогда видеться, и я очень скучаю по нему.