София негромко ахнула, приоткрыв губы, и Руфусу сразу вспомнился тот вечер, когда она так пылко отвечала на его поцелуи. Он шагнул ближе, вдыхая ее аромат. Розы, сладость и женщина. София просто искушала его повторить тот опыт, но не здесь же, не в лавке модистки. Его сестра и миссис Сент-Клер могут войти в любую минуту. Время, вот что имеет значение.
— Ничего она не знает.
— Но она сказала…
— Подозревает, конечно. И хотела получить подтверждение. Еще секунда, и вы бы предоставили ей желаемое.
София закусила нижнюю губу.
— Я должна вас поблагодарить за то, что вы вмешались. Она застала меня врасплох. Но! — она, несомненно, знает. На балу у Послтуэйтов эта девушка буквально вешалась на шею Кливдену. Она… должно быть, выманила у него эту историю.
Руфус стиснул губы, услышав, как дрогнул ее голос. Он знал, что думает София — чертов ублюдок позволил темноволосой девице вскружить себе голову.
— Вряд ли что так.
— Но она сказала «он». Ей сообщил джентльмен.
— Она врала., чтобы выманить правду. Кливден никогда нe рассказал бы ей про вашу сестру.
— Почему вы так уверены?
— Потому, что он мужчина. А еще потому, что он Кливден и привык всегда получать желаемое. Он никогда не признается, что молодая леди взяла над ним верх.
София сжала губы и уставилась на половицы.
— Все равно это выплывет наружу.
Руфус протянул руку, приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза.
— Да, полагаю, что выплывет. Но мы с вами выдержим этот шторм.
Он вовремя остановился, прежде чем добавить «вместе».
— Я думаю не о себе, медленно проговорила София. — Я думаю о сестре.
Две красные трубы-близнецы, с которых сыпались обломки кирпича на сланцевую крышу, где не хватало плиток, венчали массивное здание эпохи Тюдоров, стоявшее в конце широкой извилистой подъездной аллеи. Окна с ромбовидными стеклами тускло поблескивали под водянистыми солнечными лучами. От общего зрелища исходила печальная атмосфера полного запустения.
Резкий ветеp с соленым привкусом расположенного неподалеку моря хлестнул по шляпке Джулии, и ее охватила дрожь.
— Я никогда не представляла, что твой дом выглядит вот так, — сказала она, глядя на свои ладони. Джулия провела беспокойную ночь, вжимаясь в свой утолок кровати.
Ей было сложно игнорировать присутствие Бенедикта рядом с собой, но после тех поцелуев он повел себя как настоящий джентльмен, и больше к ней не прикоснулся.
Эта мысль вызывала у нее одновременно досаду и облегчение. Одна ее часть жаждала перескочить через барьер физической близости, а другая — очень радовалась, что этого не требуется. Но с каждым поцелуем и прикосновением Джулия находила, что становится все сложнее не раствориться в нем.