На мрачных скалах боги все темней,
Болтают птицы, ссорясь на лету,
Вдруг юго-запад канул в черноту.
Раздалось: "Все наверх!" — и этот крик
Мазилка понял: грозный час настал —
Мыс Горн, что красоту топтать привык,
Бить нáсмерть сильных и корежить сталь.
Низвергся лисель, стаксель трепетал,
Матрос запел пронзительно во тьму,
С зюйд-веста налетел конец всему.
Бос не кричит, а воет. Моряки
Вопят пронзительно и часто в мрак.
Их голос полн испуга и тоски.
Под ветер ставь!" — "Отдай их все!" — "Вот так!"
Грохочет парус, порванный в клочки.
"Пропали мы!" — "Не видно ни черта!"
Последний проблеск съела чернота.
"Эй, брамселя долой! Бегом! Чтоб вмиг!"
Бегут. Бежит Маляр. А паруса
Дрожат и хлопают: их шквал настиг
И рвет, по ветру ленты разбросав.
Искусство, Англия — лишь голоса
Иного мира, древних былей бред:
Бежит, весь бледный, белый страх вослед,
Споткнувшись в спешке о рым-болт, упал,
Поднялся с мýкой и, почти хромой,
Добрался он до вант; там проклинал,
Карабкался, толкался, лез людской
Поток; спешит и он; вдруг из морской
Повеял тьмы, чтоб тотчас умереть,
Вздох цепенящий — то шептала смерть.
Матрос, что ниже лез, его толкнул:
"Влезай, Мазилка, или пропусти!"
Вот брюхо трюмселя. Передохнул,
Схватился крепче, чтоб смелей идти.
Порой срывался; чтоб упор найти,
Он кожу с голени о парус рвет.
Так к путенс-вантам вал морской ползет.
Идут. Ругаются. Мазилке рот
Один расшиб ногой; внизу другой
Ударил в голень; путенс-вант полет
Опасной был для каждого тропой.
Удар. Проклятья. "Лезь, Маляр, не стой!"
Он наверху. Вздохнул, опять вздохнул.
"Отдай их!"—- "Есть!" — звенит сквозь ветра гул.
В лохмотьях ли, в зюйдвестках — злобно шаг
Стремят, теснясь на выбленках крутых.
Чтоб ветр не бился в рваных парусах,
Кружа их, точно крылья птиц больших, —
Десяток смельчаков — на мачте. Вмиг
Схватились с бурей. "Эй! Наверх! Влезай!"
Крюйс-стеньги завоеван верхний край.
"По реям!" — крикнул боцман, и упор
Маляр на рее ищет; болен он,
Его мутит: кругом небес простор,
Внизу зигзаги птиц, их крик и стон,
И он дрожит, боязнью помрачен.
Схватясь за леер, ранит сильно рот,
В поту холодном платье к телу льнет.
Шаталась рея — лопнул крепкий брас.
Он чуял — падает; он гнул, сжимал,
В животном страхе к рее льнул; не раз
Он, слыша окрики, их вздорность клял.
Снег мечется — его уносит шквал;
Вода чернеет; крик со всех сторон:
"Роняй!" — "Крепи!" — "Вяжи!" — и вяжет он.
И в вихре тьма спустилась, широка,
Исчезли воды, скрылся неба свод.
Узнал Мазилка тяжесть, боль швырка —
Корабль склонился набок: сумрак рвет,