– Может, руки развяжете? – без особой надежды вопросил арестованный.
– Не хочешь – не пей, – был равнодушный ответ.
Кое-кто из проезжих опустил к столу загоревшийся злобой взгляд, кое-кто даже не обратил внимания. Тем более, выдалось зрелище поинтереснее: во двор придорожного трактира торопким шагом вступил гнедой липпициан. Всадник его был еще очень молод, совсем мальчишка – даже усы не пробились. Следовавший за ним пожилой слуга тяжко вздохнул, оглядывая граничар и телегу с арестованным.
– Господин... Может, поедем отсюда? Негоже бы вам по таким местам...
Мальчишка звонко огрызнулся на весь двор:
– Что же теперь – от жажды помирать, если ты воды не захватил, дубина? – и небрежно махнул хозяину. – Эй, ты! Вина! Если, конечно, в твоей дыре найдется приличное вино!
Слуга только вздохнул и бросил хозяину монетку.
– Разбавь, – попросил вполголоса и тут же ахнул: – Господин! Куда вы? Нельзя! Разбойник тут какой-то...
Но мальчишка уже спешился и сунул ему поводья.
– Скажу отцу, чтобы трусов со мной больше не посылал! Это кого ты испугался – этого, что ли? – он ткнул в арестованного, который как раз захлебнулся питьем, и в костерившего его на все лопатки граничара. – Эх, ты! Полный двор стражи, он один и связан! Что же с тобой будет, если на меня и правда нападут?
Он сладко потянулся, подошел к телеге и с любопытством оглядел связанного усача.
– Эй, господин фельдфебель! А что этот разбойник натворил, собственно?
Собравшиеся во дворе трактира поглядывали на куражащегося дворянчика с явным неудовольствием: народ здесь был вольнолюбивый и господ не жаловал. Даже здоровенный молодой крестьянин, судя по одежде, из влахов[54], спавший мертвецки пьяным сном в дальнем уголке, с трудом оторвал голову от стола и недовольно воззрился на мальчишку.
– Это что за... в-вошь здесь расшм... расуш... расшумелась? – пробормотал он недовольно.
Усач же возвел печальные глаза куда-то к небу, за что удостоился от дворянчика нелестного:
– Ну и рожа!
По-немецки он говорил почти чисто, но в речи его чуть-чуть сквозил не то венгерский, не то славянский акцент. Слуга его и вовсе выглядел самым обычным здешним влахом и по-немецки болтал хоть и бойко, но коряво.
Фельдфебель покосился с подозрением:
– А вы, сударь, откуда быть изволите?
– Я? – искренне изумился мальчишка. – Дожили, подданному императора по землям империи проехать не дают спокойно! В Тимишоару я к родичам еду и задерживать меня не советую!
Фельдфебель смешался: и правда, нашел, что спрашивать! А дворянчик еще и посмотрел презрительно, легонько похлопывая по начищенному сапогу узорчатой нагайкой.