Сказать, что события из той жизни не оставили следа, я не могу. Они, конечно же, имели свои последствия. Как оказалось, я развязал войну, страшную по количеству убитых, арестованных, снятых с должности и пропавших без вести. Рикошетом она коснулась и нас.
Без вести пропала жена одного нашего рабочего. Она работала скромным бухгалтером на одной из фирм-«мишеней», и, видимо, как раз и была одним из тех засланных казачков, что сливали информацию «Прорыву». Сам же рабочий уволился, и я подумал, что он тоже вполне мог работать на них же.
Позвонила Кся и сказала, что не выйдет на работу до конца недели: дядя Петя (для нас – Маршал) со своими друзьями попал под раздачу пуль в ресторане, и ей надо будет помочь тетке с похоронами. После похорон она пришла на работу и стала собирать свои вещички, но не демонстративно-шумно, а тихо, как побитая собачонка. Врать не буду: уговорить ее остаться стоило небольшого труда. Она была просто счастлива, когда я сказал ей, что, несмотря на обрушение «крыши», она нам нужна сама по себе как толковый перспективный работник.
А со мной стали происходить странные и неприятные вещи. Ночами я подолгу не мог заснуть и все крутил и крутил в голове события последних месяцев, и мне было страшно от мысли, что меня могли посадить в тюрьму. И от того факта, что, в сущности, я продолжал висеть на волоске, меня охватывала беспредельная, бескрайняя тоска. К ней добавлялась смерть Рахима, и когда я думал об этом, казалось, что убили мое детство, во всяком случае, самую лучшую и чистую его часть. Я петлял и петлял по закоулкам памяти, и постоянно приходил в один и тот же тупик: если бы не моя бурная деятельность, старик был бы до сих пор жив. Получалось, что последствия нашего давнишнего знакомства и его доброты и привязанности ко мне были таковыми, какие они были: он погиб. Ковыряясь в своих душевных болячках, я дошел до Наташи. Выходило, что и у нее в жизни я успел нагадить, а, стало быть, у Сереги и его родителей. Серая полоска рассвета между шторами освобождала меня, и я засыпал. Утром находились какие-то логические доводы в пользу моей невиновности, и я удивлялся самому себе. А ночью все начиналось сначала.
Однажды, завершив дела на комбинате, я стал уже собираться домой, и вдруг понял, что боюсь своей комнаты. Даже не то чтобы боюсь, но торчать дома и ждать прихода ночи было тоскливо. Не долго думая, я достал записную книжку, перелистал ее и наткнулся на Марго, мою давнишнюю необременительную приятельницу. Она обрадовалась моему звонку, и мы условились, что я буду у нее через два часа. Я заскочил домой принять душ и переодеться, заехал в магазин, купил вина, каких-то деликатесов, купил букет цветов и с полными пакетами отправился к ней.