Нет, я не должна позволять этому работать. И влиять на меня! Нужно взять себя в руки. И озаботиться завтраком. Его можно было заказать, конечно, как мы сделали вчера с ужином, но я, узрев в планировке дома кухню, запланировала нормальный человеческий завтрак, возможно даже немного шикарный, но все-таки.
Мы даже заехали закупиться продуктами вчера с утра, так что теперь мне есть из чего наколдовать омлет и с чем поджарить гренки.
Готовка отвлекает. На некоторое время, по крайней мере. Пока в эту самую кухонку не вторгается Ветров. Казалось бы — всего лишь встал в дверях, не делая ни шага в мою сторону, но в мою спину будто впились два горячих лазера.
— Прекрати на меня пялиться, — я с трудом унимаю дрожь в руках и сосредотачиваюсь на нарезке зелени, — и не отвлекай женщину, когда у неё в руках нож.
— Ты частенько говорила это, когда серьезно злилась, — Яр издает легкий смешок и все-таки делает два шага мою сторону, останавливаясь у холодильника, — я только по этой фразе определял, что действительно сильно накосячил и проблема требует экстренных мер решения.
Мне хочется прикрыть глаза от подкатившего к горлу кома. Потому что лично я помню его “экстренные меры”. И обычно никакая посуда, из той что стояла на столе, не выживала.
Господи, вот умудрилась же брякнуть именно это. То, из чего Ветров неминуемо вытянул похабные воспоминания. Такие горячие, что у меня, кажется, волосы сейчас задымятся, просто потому, что я нечаянно их вытащила на свет.
— Сейчас ты этим наши проблемы не решишь, — произношу я отрывисто, умалчивая “да и ничем не решишь”. На мой взгляд — это очевидно. Если Ветров хочет игнорировать очевидное — пусть. Вряд ли у него это получится долго.
Ох, как я его недооцениваю...
— Я знаю, что не решишь, — Яр делает еще два шага и оказывается вплотную за моей спиной и касается моей шеи самыми кончиками согнутых пальцев, — и очень жаль, что этот метод нам сейчас не подходит.
— Ветров, ты… — он придвигается ближе ко мне, и я натыкаюсь бедром на очень уверенное доказательство его честности, и чуть не прикусываю себе язык до крови. Твою ж мать, Ярослав Олегович. Ты все позволяешь себе и позволяешь столько лишнего, будто пара жизней лишних в запасе завелась.
— Ты только представь, каково мне с этим все это время ходить, — ухмыляется этот гад, утыкаясь в мои волосы над самым ухом, заставляя снова мою кожу покрыться мурашками, — каждую секунду, пока ты рядом.
— Ты с ума сошел, да? — я все-таки откладываю нож от греха подальше и разворачиваюсь к Ветрову лицом, изо всех сил давя в себе желание замереть и поддаться одолевающему меня параличу.