Вчера они дальше не пошли, легли спать, надеясь утром найти ее… Первая ночь прошла незаметно. Ребята даже не развели костер и не поужинали, наломали пихтовых лап, повалились на них и сразу заснули как убитые.
Утром они долго искали дорогу, ходили по кустам, ложились на землю и заглядывали под босоногий вереск, ворошили почерневшие кучи валежника, пугая юрких крапивников, но найти дорогу не могли. И французская карта оказалась плохим помощником в густом лесу. Ребята долго рассматривали ее и поняли только одно — идти надо на восток, чтобы слева была речка, а справа был юг. Они знали, что к югу тянутся травы и хвойные лапы деревьев, даже мелкие белые цветы не растут у пней и кочек с северной стороны.
Ребята пошли на восток по сумрачному незнакомому лесу. На пути их поднимались завалы, выставив навстречу им гладкие острые сучья. Ребята с трудом перебирались через них, оставляя на сучьях клочки рубах.
Они шли дальше.
Пробирались сквозь дикие волчьи кусты, царапая до крови руки и лица. Отбивались от колючих, и тяжелых лап елок, топтали и давили упрямый вереск… Не было ни края ни конца хмурому незнакомому лесу.
Только под вечер ребята случайно наткнулись на старую охотничью тропу и, боясь потерять ее в наступающих сумерках, прямо на тропе развели костер.
Кузьма принес сухой пень, свалил его на огонь и сказал:
— Давайте ужинать.
Они съели по горсти сухарей и двух жареных окуней.
— Сухомятина, — ворчал Сенька, ложась спиной к костру.
— А я люблю сухари с молоком, — сказал Дима. — Только коровы у нас нет.
Все уже легли спать, а Кузьма все сидел у костра, ворошил палкой огонь.
— Ты чего не ложишься? — спросил его Ваня.
— Заблудимся мы…
Ваня и сам думал об этом… Речки слева не слышно, озера нет, а лес все глуше… Но если с Кузьмой согласиться, значит, домой надо возвращаться, значит, никогда о них люди доброго слова не скажут, а ребята еще трусами назовут.
— Разведчики по гладким дорогам не ходят. Всегда так, — ответил он Кузьме.
— И я так думаю, — поддержал его Дима. — Начатое дело бросать нельзя, а то никогда ничего и не сделаешь. Правильно, думаю?
— Правильно, — ответил ему Кузьма. — Только не ты, а твой дядя Гриша.
— Он красный партизан…
Сенька вздохнул:
— Лес уж больно неуютный… И у костра тоже, одному боку жарко, другому холодно.
— Сидел бы дома.
— Дома еще хуже. Дома мамка ругается.
Ребята посмеялись и легли спать.
Костер негромко попискивал. Желтые колпачки огня плясали на черном смолистом пне.
Наплывала таежная тишина. Ночью в лесу тишина густая…
Утро было холодным. Ребята наскоро поели и зашагали по узкой тропе. Они часто останавливались, слушали, как стучат сорвавшиеся с хвойных иголок капли росы. Тихо было в лесу…