В то время пока войска и жандармы приводили к порядку Финляндию и Выборгский особый район, в Санкт-Петербург приехал германский Кайзер Вильгельм. Перед отплытием из Ростока от дал интервью нескольким газетам, в которых заявил, что едет поговорить с своим царственным русским братом о судьбе финского народа, а также о двухсторонних отношениях между Германией и Россией.
Вообще с международной реакцией на действия России в Финляндии все было на первый взгляд странно. Но со временем пришло понимание, почему пошло именно так, а ее иначе. Поначалу крайне негативными оценками финских событий разразились только Швеция и Австро-Венгрия. И власти и пресса в этих странах прямо таки взвыли в единодушном осуждении русских действий. Во Франции, понятно почему, превалировали осторожные оценки. А вот в Германии и Британии поначалу реакция вышла лучше всего описываемая выражением «кто в лес, кто по дрова». Более того, немецкие официальные лица уже через несколько дней перешли к осторожным оценкам и выражениям надежды, что русские не позволят себе излишних мер по отношению к возмущенному населению Финлядского Княжества. Германские газеты также разнились в оценках, а потом постепенно волна сошла почти на нет. В Британии все было наоборот. Такое впечатление, что в Англии власти сначала пытались подстроиться под негативную оценку германцев, дабы именно немцы возглавили дипломатический и газетный поход на Россию. Но в этом они просчитались. Немецкие власти быстро сориентировались и придавили излишний негатив в официальной риторике и подвластных им средствах массовой информации. Подстраиваться под такое отношение британцам показалось неуместным, и они через неделю запустили свою пропагандистскую машину обличения русских варваров на полную катушку.
Почему немецкая пресса отреагировала таким образом стало понятно, когда в Санкт-Петербург прибыл Вильгельм II. Собственно финны его не слишком интересовали. Нет, он бы наверно не отказался бы от самого жесткого варианта действий со стороны Михаила просто для того, чтоб русские сами себе наделали побольше внутренних проблем. Но поскольку ничего такого вроде бы не происходило, подстрекать Михаила жестко разобраться с финскими бунтовщикам он не стал. Видимо, понимал, что может повредить германским интересам, если его слова уплывут в прессу. А это было не исключено. Речь Кайзер завел о совсем другом, о совместном противодействии агрессивной политике Британии. На эту тему и в России были не прочь поговорить, если, конечно, подобные разговоры не останутся просто разговорами, и Германия сама будет предпринимать соответствующие шаги, а не просто подталкивать русских к дальнейшей конфронтации с британским львом, как это происходило раньше. По ходу переговоров стало понятно, что в Берлине осознают, чем для них может закончиться сближение Лондона и Санкт-Петербурга. Вхождение России в «Сердечное согласие» сулило Германии в будущем войну на два фронта и потерю колоний. То, как русские «отблагодарили» Париж за невмешательство во время русско-японской войны и Германию за ухудшенный вариант таможенного договора, в Берлине, видимо, оценили достаточно высоко если не по немецким меркам, то хотя бы по русским. А реакция Михаила на убийство члена Семьи Романовых и министра внутренних дел показывала, что русский царь не собирается в своей политике оглядываться на то, что о нем скажут «цивилизованные» страны. Так что, похоже, Вильгельм был готов договариваться по-настоящему. Немцы, конечно, постараются остаться при этом в выигрыше, но это естественное желание любого переговорщика. Так что шансы на хороший исход переговоров были.