Все было не на месте. Мое сердце колотилось где-то внизу, легкие словно перестали существовать вообще. Я ощущала на своей талии пальцы Буйного, поглаживающие кожу, и кроме этого, не чувствовала больше ничего. Даже того, как мои туфли касались асфальта.
Асфальт словно растворился под ногами.
Буйный завернул за угол здания, направившись к парковке. Свободной рукой достал автомобильный брелок. На короткий клик отозвался вспыхнувшими фарами массивный черный внедорожник, брутального, агрессивного вида.
Мужчина распахнул дверь заднего сиденья и просто прижал меня к металлу машины, резко приблизился, желая…
Желая меня. Целиком.
Он был разгоряченный и напористый, как смерч в пустыне, решительно сминая талию огромными, горячими ладонями. Я почувствовала, что он возбужден и словно находится в пьяном угаре.
Одна рука поднялась с моей талии и впилась в волосы, властно сжимая у самых корней.
— Что ты делаешь? Остановись! — попросила я, но Марат заткнул мне рот горячим, глубоким поцелуем.
=22=
Буйный
В голове Марата до сих пор разумные мысли плавали словно в обжигающем кипятке и растворялись в ярости и желании быстрее, чем успевали подать запретительный сигнал.
На какой-то миг Буйный поверил, будто мог потерять эту девушку в карточной игре.
Почему вдруг она, ничем не примечательная, стала для него особенной, зажгла кровь… Она была такая же, как все. Такая же, убеждал себя.
Но поверить в это не получалось, а навеянные цинизмом сомнения таяли, как только Буйный ощутил сладкий, пряный вкус губ Таи. Сейчас на них хорошо чувствовался привкус спиртных напитков и это раззадорило, злило почему-то…
Злился Марат больше на себя, но его эмоции находили выход в штормовых, яростных поцелуях, в жадном захвате пальцев. Ткань дорогого платья трещала под мужским захватом и еще больше этот звук дразнил, пьянил, лишал здравого смысла. Все перестало иметь значение — место, время, обстоятельства.
Была только жажда, которую ему хотелось утолить, желание присвоить, поняв, что Тая никуда не делась, не исчезла, осталась с ним, и сделать это можно было только одним единственным способом… Он остался глух и слеп ко всему, слышал лишь обоюдное частое дыхание и звуки влажных, остервенелых поцелуев.
Лишь в последний миг, почувствовав напряжение и замерший на его губах короткий вскрик, он понял, что поторопился и совершил непростительное.
— Ты, что, совсем девочка? — прохрипел изумленный его хриплый голос, показавшийся незнакомым.