На мне спит мой любимый мужчина, мой первый любовник… и мне это совсем не удивительно, так и должно быть.
Потом стала осторожно выбираться.
– Тяжелый какой, когда спит, – шепнула она, – солнце мое, единственный мой…
Фиби уже давно решила: если он захочет ее, если он сделает ее женщиной, то навсегда останется для нее первым и единственным мужчиной в ее жизни.
И как это осуществить, она тоже уже придумала.
Как описать счастье? Не «вообще», а конкретное счастье двух конкретных людей? Когда ничего особенного не происходит, все так же, как и вчера – но все иначе! Все, что она говорит – чудесно и неповторимо… Все, что он делает – невыразимо прекрасно… Все предметы вокруг наполнены новым смыслом, и вся природа только и делает, что воспевает и отражает их счастье!..
С утра они пошли на пляж, валялись там на песке и целовались, как безумные. Потом он показывал ей акробатические трюки, прыгая с обрыва, а она пугалась и смеялась одновременно.
Они не думали и не говорили про «завтра». Оно не существовало в их реальности. Тут была только нежность, ласка, восторг и обожание… Тут было бесконечное «сейчас».
Они совсем перестали играть в фильмы – зачем? Теперь эти игры уже не нужны, ведь они стали самими собой, и пользоваться подсказками… ну это как-то глупо, правда?
Нельзя сказать, что они говорили о чем-то значительном, но все, о чем говорили, оказывалось самым важным и глубоко волнующим именно в эту минуту.
– Я, когда письмо получил, вообще был в шоке! Два дня ходил думал.
– А что ты думал? Что это сумасшедшие какие-то или маньяки?
– Ахаха, была такая мысль. Потом решил рискнуть. Я ж рисковый парень, а?..
Поднял на руки, закружил. Ну и что ж, что как в кино, мне-то какое дело?? Люблю… люблю и все!
– Я же читала папино письмо, оно такое… суховатое получилось, но в конце он так искренне попросил, и я подумала, что ты приедешь.
– Ну, я не потому приехал, что кто-то попросил.
– Знаю, знаю, ты у меня рисковый парень!..
У меня. Девочка моя прекрасная…
– Эй, ты куда?.. вот как поймаю сейчас кого-то!.. задушу и съем!..
Пили саке под навесом, у бассейна. Он рассказывал про недавние съемки «Гримера», как ему не нравилось играть самоубийство и лежать потом в гробу, намазанным белым кремом. То ли дело «Удача», там было так весело, все постоянно ржали над его хохмами и штучками.
– Что? Конечно, сам придумываю, так интересней – в сценарии же только текст, и то не всегда подробно. Эй, ты что делаешь?!
– Снимай это все.
– Прямо тут?
– Но здесь же никого нет!..
Они целовались, носились голые по дому, где-то останавливались, что-то пили, иногда даже ели, и снова любили друг друга.