Неизбежно наступил день отъезда.
За это время мы с ним ни разу не говорили о том, что будет с нами в Питере…
Этот вопрос засел во мне занозой, я тянул время, не спрашивал, боялся услышать ответ. Когда мы собрали вещи и уже готовились выходить из номера, я решился.
– И что будет дальше?
– Ничего.
Слишком просто, буднично ответил он, отчего все органы и скелет в моем организме просто рухнули вниз, кожаная оболочка еще держалась, но в любой момент тоже была готова оказаться на полу.
– Я вытащил твою сущность наружу, считай, я был твоим тренажером. Тебе повезло, что это был я, а не какой-то урод, который мог сломать тебе психику. И да, мне было с тобой очень хорошо. Из тебя получится шикарный любовник.
А что мне с этой сущностью теперь делать я не знал. Я взял его руку. Он грустно посмотрел на меня.
– У меня есть парень, – сказал он.
Санкт-Петербург.
Я снова играл в прятки. Смотрел на Тимофея, хоть и пытался сдерживаться. Избегал его, попадаясь на глаза, отворачивался, когда он наблюдал за мной. Вел себя нарочито равнодушно, настолько, что палился на каждом шагу в своей дикой симпатии к нему. Но я ни разу не подошел и не написал. Это было не в моих правилах. Гордость никогда не позволяла мне навязываться, делать первые шаги. Мне было проще перегореть внутри, на крайний случай – написать рассказ, в котором я бы выплеснул все свои чувства, переживания, но никогда в лицо! Мне не хотелось обременять, создавать проблемы, выглядеть слабым.
Но он продолжал наблюдать за мной, провожал взглядом в коридорах университета, оказывался на вечеринках общих друзей. Мы здоровались, но дальнейшие разговоры я пресекал. За это время я ни разу не видел его парня, а жаль. Так было бы проще забыть о нем.
А был ли парень на самом деле? – посетила меня однажды мысль. Может быть, он специально это сказал, чтобы задеть меня, чтобы понять, что я чувствую к нему, как отношусь на самом деле, готов ли на какие-то поступки? Но мне казалось, что в том, как мы занимались с ним сексом, все было и так ясно. Какие еще доказательства нужны?
Я не позволял себе думать о том, что влюблен в него, так как продолжал убеждать себя в том, что я не гей и любить мужчину это противоестественно!
По воскресеньям в церковь я больше не ходил, родителям это не нравилось, я придумывал левые отмазки и сливался. Мне было стыдно входить в стены храма, стоять перед священником исповедуясь и знать, что я лгу!
Чтобы как-то переключиться с Тимофея, я поглядывал на других парней в университете, на улице, пытаясь угадать, геи они или нет. Но даже когда были какие-то подозрения, я не осмеливался подойти, потому что боялся ошибиться, боялся, что все узнают, что мне симпатичны парни, пади потом всем докажи, что ты не гей, а просто…