– Прости. Не хотел тебя лишний раз тревожить, ты сам еще слаб.
– Спасибо, – ответил я.
Пока он рассказывал, я вышел на балкон и закурил.
– Ты же вроде не курил?
– Да, не курил.
Внизу, во двор-колодец вошел… Егор!
Я подумал, что мне показалось, пригляделся. Он смотрел по сторонам.
– Егор! – крикнул я.
Он поднял на меня голову и виновато улыбнулся.
Меня всего колошматило. Сердце колотилось и щемило, меня трясло, слезы наворачивались на глаза, хотелось смеяться. Как же я был рад его видеть!
Идиот! И почему я сразу не согласился взять его с собой?!
Я открыл дверь. Он вошел. Мы обнялись.
– Там твой папа, – прошептал он мне на ухо.
– Ничего страшного, – ответил я, не выпуская его из объятий.
Столько лет я принимал их такими, какими они были, теперь пора им… ему принять меня настоящего.
Егор, будучи в курсе моего прошлого, не знал, как себя вести, был сконфужен, сидел тихо в уголке, как испуганный цыпленок. Отец, на удивление, старался разрядить обстановку, рассказывал Егору про меня маленького. Оказывается, они с мамой наблюдали за мной, когда я первый раз попробовал шампанское, но решили ничего не говорить, чтобы не пугать меня и не взращивать тягу к запретному плоду.
Вечером я пытался найти нам место для ночевки, но отец меня остановил.
– Вы сейчас ничего не найдете, все закрыто, да и зачем, ложитесь в твоей комнате.
В комнате ничего не изменилось. Только она стала похожа на ссохшуюся старушонку. Как будто прошло не 13 лет, а сотни. Когда я приезжал в гости к родителям, я никогда не заходил в нее и не оставался у них ночевать, снимал номер в отеле. Мне кажется, мой внутренний ребенок боялся, что, если я в нее войду, меня снова там запрут и повторится снова та невыносимая боль. Но Егор был лучиком света в этой темнице.
Перед сном я зашел на кухню попить воды. Отец сидел за столом. На подоконнике стояла фотография мамы, напротив нее горела свеча.
– Посидишь со мной?
Отец достал из холодильника бутылку водки, мы помянули маму. Он вытер слезы, выступившие у него в уголках глаз.
– Прости нас, сынок.
– Пап…
– Нет. Мы виноваты перед тобой. Мама тоже раскаивалась, она тебе этого уже никогда не скажет и не сказала бы, она не умела извиняться. Мы не имели права. Мы очень сильно ошиблись…
Я никого не винил. Я не знаю, кто виноват. Я, мы, они, все или так должно было быть… или нет. Это уже не важно. Важно не винить и извиняться, а больше никогда не повторять!
– Как Катерина?
– Она завтра приедет!
– У вас как?
Я молчал.
– Ладно, понимаю. Ты ей только больно не делай, поговори начистоту. Она-то тут не при чем. Это все наша вина.