Когда дым немного рассеялся, то Лукомский увидел, что боярские дети продолжают оставаться в своих сёдлах, бросая вокруг тревожные взгляды. Перед ними на земле лежат три человека. Ещё два тела, зацепившись ногами за стремена, «полируют» дорожное покрытие, уносимые прочь испуганными конями.
— Уходим отсюда потихоньку, — отдал он приказ своим дружинникам. — Оглохли, что ли?!
Дружинники, находясь под впечатлением от увиденного, действительно не сразу отреагировали на слова своего господина. Князь был впечатлён не меньше, но соображал намного быстрее. События развернулись нешуточные, поэтому нечего лишний раз привлекать к себе внимание. Тем более к месту происшествия стал стекаться народ, привлечённый шумом.
— Вот же срань господня… Сашка, что теперь будет?! — разглядывая дело своих рук, спросил «Ван Хельсинг» у товарища. — Я же ведь только защищался…
— Эх, плохо дело, царевича живота лишили! — «выныривая» из боевого транса, нахлынувшего в результате скоротечной битвы, ответил Сашка. — Получается, что мы гостя убили. Такого нигде не прощают.
— Что же делать?
— Бежать, Лёшка, надо, бежать! Не простит нам Великий князь такой подлости. А быть жертвенным бараном мне как-то не хочется.
— Но мы же не виноваты… — высказался с обидой Алексей Кувшинов.
— А кто разбираться станет? — нервно ответил Александр Холодов. — С мёртвых не спросишь, вот и спустят на нас всех собак.
— Гляди, народ собирается! — услышав крики, обернулся Алексей.
— Всё, уходим! — резко выдохнул его друг и пришпорил свою лошадь.
Поздним сентябрьским вечером возле дома князя Лукомского появилась фигура, скрывающая своё лицо под глубоким капюшоном. Настороженно озираясь по сторонам, фигура направилась к неприметной калитке, что располагалась на заднем дворе дома. На негромкий условный стук дверь калитки открылась, впуская припозднившегося гостя. Вскоре его провели в отдельную комнату и попросили обождать.
— Рассказывай, — велел гостю князь Лукомский, плотно затворив за собою дверь.
— Всё прошло удачно, господин, — нехорошо улыбнулся Пшемисл Возняк, встретившись с князем взглядом.
— Что ж, я рад! — хозяин дома благодушно улыбнулся и вальяжно уселся в кресло.
То, что всё прошло удачно, он уже знал. Но зачем показывать исполнителям, что их негласно контролируют? Пусть считают себя значимыми… до первого промаха. Вот тогда виновный испытает на себе весь гнев князя Лукомского! Однако сегодня везло, несомненно, везло! Княгинь выкрали и спрятали в безопасном месте. Между Иваном III и Казанским ханством распря обеспеченна. Те, кто возлагал надежды на Мухаммеда-Амина, а значит и на Москву, перейдут в стан её врагов. Тем более царевичу покровительствовал Крымский хан, который недолюбливал сидящего сейчас в Казани хана Ильхама. Чтобы как-то наладить взаимоотношения с соседями, Великий князь станет искать виновных. А виновных многие видели. Захочет ли Московский Государь ради худородных боярских детей портить отношения с ханами? Навряд ли. Видя такую несправедливость, молодые волчата затаят обиду. Так что вместо верных холопов Великий князь получит опасных бунтарей. А на что они способны, Лукомский сегодня увидел воочию. Кроме этого он через пару дней передаст Великому князю договор, где Михаил Борисович Тверской договаривается о тайном союзе с Михаилом Олельковичем. Благодаря этим «случайно» обнаруженным бумагам открывается возможность войти в ближний круг людей Ивана III. А в Тверь тоже отправится бумага… В ней Литовский князь выкажет Михаилу Борисовичу всяческую поддержку. Особо намекнёт, что Псков и Новгород тяготятся московской опекой и готовы оказать ему помощь. Тем более эти слова легко подтверждались. Люди, поручившие Лукомскому тайную миссию, умело плели свою паутину. В народной среде Литвы, Пскова и Новгорода всё чаще и чаще раздавались голоса о том, что Москва набирает слишком большую силу и аппетит у неё только растёт. Князья лишаются своих вотчин и превращаются в холопов. Дружба с ней всегда выходит боком. Единственное, на кого можно положиться — это Тверь. Да и той несладко приходится в окружении московских земель. Сжали они её, словно удав кролика…