По дороге он сразу же набрал в сосуд воды из родниковой лужи. Всё три сосуда у него. Как хорошо, что он заранее привёл Логово в порядок, словно чувствовал, что это понадобиться.
Кузька сел на циновку. Достал камень и кинжал. Жаль, что камень лежал не на самом захоронении. Можно ли им воспользоваться как могильным камнем — мальчишка до конца был не уверен. Одна надежда, что в сочетании с кинжалом они сработаются.
Он положил камень на земляной пол, где уже прогнили доски, и от них ничего не осталось. Кинжалом сделал небольшое углубление у камня. А рядом с камнем уже воткнул кинжал.
Шепча заклинание, которое в стихотворной форме тут же рождалось в его голове, мальчишка из сосуда лил воду на камень. Сначала вода — данная небесами и прошедшая землю. Затем молоко — как влага, что есть в любом разуме, вскормленном землёй. И только потом вино — как кровь земли. Кузька задумался, достал со спины свой длинный кинжал. Мальчишка, при всех своих исследованиях, привык делать так, как подсказывает нутро — идти по наитию, всё равно учителей нет, которые бы объяснили правильность ритуала, а в книжках, ну не всегда жрецы добросовестно ритуал описывать будут, зная что непосвященные прочитать смогут.
Полоснув себя по руке, он воткнул длинный кинжал рядом с собой. Потушил лампу и лёг. Теперь главное — сон.
В сон он погружался с трудом. Липкие обрывки нави то вклинивались в сознание то исчезали. Хлопья сна, подобно снегу, наваливались на мальчишку, но жаркое сердце растапливало их. Огонь и Лёд боролись. Явь и нега — играли в свои игры, то это была чехарда, когда они молниеносно сменяли друг друга. Сначала игра перешла в прятки, когда нега пряталась, а сознание пыталось её найти. Потом это переросло в охоту, когда сон охотился за сознанием. Забытье в тревожном сне, мутное состояние на гране реальности, родственное Смерти, окутало мальчишку, свернувшегося на циновке.
Сонные грёзы — дыханье Морфея.
Смерти подобны — их поцелуи,
Лёгким дыханием девы прекрасной
Мы улетаем как стаи аоров.
Как ветерок пронеслись длинные волосы прелестной женщины. Кузька побежал за ней, что бы увидеть её лицо. Насколько оно должно быть прекрасным, если один след её завораживает. Запах цветов, терпкий. сладкий, с лёгкой горчинкой — опьянял. Волосы, как ветер, пробежали по цветам. Их пряный аромат усиливался. Золотые искры пыльцы вихрем закружились обволакивая мальчишку. Тишина давящая на уши. Золотые искры не давали увидеть удаляющуюся женщину.
— Постой! — звонко закричал мальчишка.
Только взмах крыльев был ему ответом.