– Я бы не хотела из-за твоего снадобья стать сонной мухой, – выдала я последнюю отговорку, с опаской наблюдая, как Ингрид смешивает в чайничке, заполненном крутым кипятком, содержимое трёх флаконов. На выходе получилась приятно пахнущая жидкость грязно-серого цвета.
– Ни в коем разе. Нам понадобятся силы, – мягко улыбнулась «фея» и, подняв чашку, залпом осушила её, чуть поморщившись и чихнув. Бекка поступила так же, а меня грызли сомнения.
– Нет, налейте в другую посуду. Альма, не видишь, эта грязная? – театрально возмутила я, и горничная, кивнув, молча подала мне другую чашку. Пожалуй, обезопасить себя от тёмного зелья не помешает:
– До половины, пожалуйста, – протянула я её Бекке с милой улыбкой.
– Безусловно, Хильда, – ответила та с виноватой улыбкой. – Прости мою сестру, как уверится в чём-то, не переубедишь. А эликсиры её и впрямь полумёртвого разбудят.
Поводов отказываться больше не было, и я выпила чуть терпкую, сладковатую жидкость, напоминающую кисель. Ожидала, что почувствую себя плохо, но, напротив, ощутила прилив сил.
– Что думаете насчёт сегодняшнего испытания? – спросила я обеих, делая большой глоток напитка Ингрид, больше не казавшегося мне столь ужасным пойлом. Даже если это пойло, то весьма недурное. Голова прояснялась, боль внизу живота прошла.
– Чтобы ни случилось дальше, я желаю вам обеим победы, – произнесла Ингрид и крепко сжала наши руки. – Этот отбор – самое утомительное, что было в моей жизни. Отбирает столько сил…
– И даёт немало, – мрачно заметила её кузина и поторопила «фею»: – Нам всем надо немного отдохнуть, а там… Будет видно.
Девушка обнимала мужчину, по привычке подмахивала бёдрами и терпеливо изображала страсть. Толчок, ещё один, любовник напоминал яростного противника, терзавшего врага, а не слабую женщину. Хотя они сражаются под одним знаменем. Знаменем Алой розы.
Пара движений, – и всё. Мужчина излился в неё и откинулся на подушки, а девушка заспешила в ванную, совершить омовение. Те времена, когда она считала семя Когана священным, давно прошли, оставив в душе сожаление об утраченной невинности. Не физической, здесь Алая роза не прогадала, речь шла о нравственной чистоте.
Весь их Орден королевы Лагерты оказался ширмой для прикрытия интересов главы. Коган мечтал о власти, и королева Лагерта, якобы наславшая на род Сваргов проклятие, обрекающее королей переживать любимых женщин, никоим образом с этим не связана. Своеволие, завёрнутое в оболочку из праведной мести, – вот что возмутило девушку, лелеявшую мечту о великом предназначении.