И сего ради со прилежаниемъ прочтохъ книгу блаженнаго Дамаскина — книгу, глаголю, зело премудрую и много намъ потребную (бо онъ былъ учитель последней и, избираючи отъ всехъ учителей, вкратце описалъ), яко бы зерцало церкви и щитъ, альбо бронь крепкую ото всехъ еретиковъ. И обретохъ ее не токмо преведену недобре, альбо отъ преписующыхъ отнудъ растленну, но и ко выразумению неудобну и никомуже познаваему; ктому и несполна преведенну, многихъ бо словесъ въ нашей не обретается.
И набыхъ книгу, грецки по единой стране писанную, а на другой по-римски.[1272] И къ тому делу призвахъ и умолихъ въ помощь собе Михаила, Андреева сына, Оболенскаго[1273] (яже есть з роду[1274] княжатъ черниговскихъ). Самъ бо сему недоволенъ быхъ, понеже во старости уже философъскихъ искуствъ приучахся, а онъ во младыхъ летехъ прошелъ и ихъ научился. И начахъ исправляти ю, а чего не было въ нашей словенской, сызнова преводити.[1275] И такъ трудоносне, ижъ намъ легчайше обреталося не бывшее преводити, нежели испорченное и растленное исправляти. Бо не обреташась в первой книзе 6 глав, еяже паче иныхъ писалъ богословне. Во второй десяти, которая писана метафизицки и физицки. Егда же доидохъ к третьей, обретохъ тое книги точию два слова начальные, а двадесяти и седми словесъ не было, еяже писалъ такоже философски противъ различныхъ еретиковъ, паче же единовольниковъ, оброняючи церковные догматы зело премудрыми, непререкомыми, истинными аргументы,[1276] або свидетельствы. Такоже и въ четвертой пятинадесяти глав не было.
Последи же книги сее обретохъ диалектику, зело нарочиту написану, и отъ философии указания, послану къ Козьме, епископу маюмскому, и иные потребные и прекрасные повести, ихже у насъ несть преведенно.
Азъ же къ тому не могохъ приити за бедами и напастьми страньства моего, иже бы моглъ преложити до конца его всю книгу священную и многополезную, яко рехомъ, отъ таковаго светлаго и апостолоподобнаго мужа написанную. Ибо ровняется онъ в феологии[1277] Дионисию Ареопаитскому и Григорию Богослову; въ глубочайшыхъ же духа изысканияхъ Васиилю Великому; во обронению же церковныхъ догматовъ (аще и не такъ пространн) Иоанну Златоустому. Подпираетъ же ся и держится крепце (сопротивъ еретиковъ борящеся) Афанасия Великаго и премудраго Кирилла Александрийскаго. А что же реку о чистомъ и священнолепномъ его жительстве? Понеже списатель жытия его Иоанъ, блаженный епископъ,[1278] написалъ по достатку о всемъ: яко, въ мире еще онъ бывше, обрелъся пресветлымъ исповедникомъ и до крови пострадалъ, яко истинный победоносецъ,