Библиотека литературы Древней Руси. Том 15 (XVII век) (Авторов) - страница 122

Но автора Повести привлекают не столько поступки людей, сколько их чувства и переживания. Внимание к человеку, к его чувствам делает Повесть необычайно поэтичной, и эта поэтичность усиливается использованием образов и художественных средств свадебной лирической поэзии. Эта поэтичность Повести, яркий нетрадиционный характер главного героя, отрока Григория, острота конфликта и перенесение этого конфликта, по словам Д. С. Лихачева, «в самую суть человеческой природы» (интересно, что одним из главных двигателей сюжета является любовь, причем любовь до брака, что нельзя назвать традиционным для древнерусской литературы) — все это приближает «Повесть о Тверском Отроче монастыре» к произведениям литературы Нового времени, и не случайно она неоднократно привлекала к себе внимание авторов XVIII—XX вв., создававших на основе ее сюжета повести, поэмы, драмы; среди тех, кто обращался к сюжету «Повести о Тверском Отроче монастыре», — В. Т. Нарежный, Ф. Н. Глинка, С. Н. Глинка, В. С. Глинка, В. К. Кюхельбекер, Н. Третьяков, Н. Полевой, Т. Северцов (Полилов) и др.

Художественное своеобразие «Повести о Тверском Отроче монастыре» во многом обусловлено тем, что она возникла на стыке различных, порой прямо противоположных, традиций: книжной традиции повестей об основании монастырей, тесно связанной с агиографическим жанром, и традиции фольклорной, представленной, с одной стороны, устной легендой, с другой — свадебным обрядом.

Отличия между двумя редакциями текста повести (Краткой и Распространенной) и между двумя видами Распространенной редакции (А и Б) не слишком значительны. Текст печатается по списку вида Б Распространенной редакции, отличающейся большей художественной цельностью: БАН, собр. Лукьянова, N 12 середины XVIII в.

ПОВЕСТЬ О ЗАЧАЛЕ МОСКВЫ

Подготовка текста М. А. Салминой и Е. М. Юхименко, комментарии М. А. Салминой

О ЗАЧАЛЕ ЦАРСТВУЮЩАГО ВЕЛИКАГО ГРАДА МОСКВЫ, КАКО ИСПЕРВА ЗАЧАСЯ

Вся убо христианская царства в конецъ приидоша и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Российское царство: два убо Рима падоша, третий же стоитъ, а четвертому не быти[604]. Поистинне же сей град именуется третий Римъ, понеже и над симъ бысть в зачале то же знамение, якоже над первымъ и вторымъ, аще и различно суть, но едино кровопролитие. Первому бо Риму, зиждему[605] от Рома и Ромила[606], и егда начаша Капетелион здати и ров копающе, обретоша главу внове[607] закланна человека, нову[608] и теплу кровь точащу и лице являющу к живым прилично[609]. Ея же увидев ентинарии, искусный знамениемъ смотритель, и рече, яко сей град глава будет многим, но по времени