, завтра тутъ лягутъ люди ево от насъ под градомъ и трупы многия. Покажетъ насъ Богъ за наше смирение христианское перед вами, собаками, яко лвов яростных. Давно у насъ, в полях наших летаючи, а васъ ожидаючи, хлекчут орлы сизые и граютъ вороны черные, подле Дону у нас всегда брешутъ лисицы бурые, а все они ожидаючи вашего трупу бусурманского. Накормили вы их головами вашими, какъ у турского царя Азовъ взяли, а топере им опять хочется плоти вашея, накормим ужъ их вами досыти.
Азовъ мы взяли у нево, царя турскаго, не татиным[831] веть промыслом — впрямъ взятьем, дородством своим и разумом для опыту, каковы ево люди турецкие в городех от насъ сидеть. А сели мы в немъ людми малыми ж, розделясь нарокомъ[832] надвое, для опыту, посмотрим турецких силъ ваших и умов и промыслов. А все то мы применяемся къ Ерусалиму и Царюграду. Лучитца нам так взять у васъ Царьград. То царство было христианское.[833]
Да вы ж насъ, бусурманы, пужаете, что с Руси не будетъ к нам запасов и выручки, будто к вам, бусурманом, из государьства Московскога про насъ то писано. И мы про то сами ж и без васъ, собакъ, ведаемъ: какие мы в государстве Московском на Руси люди дорогие и к чему мы там надобны! Чередъ мы свой с вами ведаемъ. Государство великое и пространное Московское многолюдное, сияетъ оно посреди всех государствъ и ордъ бусурманских и еллинских и персидских, яко солнце. Не почитаютъ насъ там на Руси и за пса смердящаго. Отбегохом[834] мы ис того государства Московского из работы вечныя, от холопства полного, от бояръ и дворянъ государевых, да зде вселилися в пустыни непроходные. Живем, взирая на Бога. Кому там потужить об нас, ради там все концу нашему! А запасы к нам хлебные не бываютъ с Руси николи. Кормитъ насъ, молотцов, Небесный Царь на поле своею милостию, зверьми дивиими[835] да морскою рыбою. Питаемся, яко птицы небесные: ни сеемъ, ни оремъ[836], ни збираемъ в житницы. Такъ питаемся подле моря синяго. А сребро и золото за моремъ у васъ емлемъ. А жены себе красные любые, выбираючи, от вас же водим.[837]
А се мы у васъ взяли Азовъ-город своею казачьею волею, а не государьским повелением, для зипунов своихъ казачьих да для лютых пых ваших[838]. И за то на нас государь нашъ, холопей своих далних, добре кручиноватъ. Боимся от него, государя царя, за то казни к себе смертныя, за взятье азовское. И государь нашъ, великой, пресветлой и праведной царь, великий князь Михайло Феодоровичь, всеа Русии самодержецъ, многих государьствъ и ордъ государь и обладатель. Много у него, государя царя, на великом холопстве таких бусурманских царей служатъ ему, государю царю, какъ вашъ Ибрагимъ турской царь, коли онъ, государь нашъ, великой пресветлой царь, чинитъ по преданию святых отецъ, не желаетъ разлития крове вашея бусурманския. Полон государь и богатъ от Бога жъ данными своими и царскими оброками и без вашего смраднаго бусурманского и собачья богатства. А естли на то было тако ево государьское повеление, восхотел бы толко онъ, великой государь, кровей вашихъ бусурманских разлития и городам вашимъ бусурманским разорения за ваше бусурманское к нему, государю, неисправление