дали ему порты крестьянские,
говорятъ молотцу люди добрыя:
«А что еси ты, доброй молодец,
ты поди на свою сторону,
к любимым честнымъ своимъ родителемъ,
ко отцу своему и к матери любимой,
простися ты с своими родители,
с отцемъ и материю,
возми от них благословение родителское».
И оттуду пошелъ молодецъ на свою сторону.
Какъ будетъ молодецъ на чистомъ поле,
а что злое Горе напередь зашло,
на чистомъ поле молотца въстретило,
учало над молодцемъ граяти,
что злая ворона над соколомъ.
Говорит Горе таково слово:
«Ты стой, не ушелъ, доброй молодецъ!
Не на час я к тебе, Горе злочастное, привязалося,
хоть до смерти с тобою помучуся.
Не одно я, Горе, еще сродники,
а вся родня наша добрая,
все мы гладкие, умилныя,
а кто в семю к нам примешается,
ино тот между нами замучится,
такова у нас участь и лутчая.
Хотя кинся во птицы воздушныя,
хотя в синее море ты пойдешь рыбою,
а я с тобою пойду под руку под правую».
Полетелъ молодецъ яснымъ соколомъ,
а Горе за ним белымъ кречатомъ.
Молодецъ полетелъ сизым голубемъ,
а Горе за нимъ серым ястребомъ.
Молодецъ пошелъ в поле серым волкомъ,
а Горе за нимъ з борзыми вежлецы
[33].
Молодецъ сталъ в поле ковыл-трава,
а Горе пришло с косою вострою,
да еще Злочастие над молотцемъ насмиялося:
«Быть тебе, травонка, посеченой,
лежать тебе, травонка, посеченой
и буйны ветры быть тебе развеяной».
Пошелъ молодец в море рыбою,
а Горе за ним с щастыми неводами,
еще Горе злочастное насмеялося:
«Быть тебе, рыбонке, у бережку уловленой,
быть тебе да и съеденой,
умереть будетъ напрасною смертию».
Молодецъ пошелъ пешъ дорогою,
а Горе под руку под правую,
научаетъ молотца богато жить,
убити и ограбить,
чтобы молотца за то повесили
или с камнемъ въ воду посадили.
Спамятуетъ молодецъ спасенный путь,
и оттоле молодецъ в монастырь пошел постригатися,
а Горе у святых воротъ оставается,
к молотцу впредь не привяжетца.
А сему житию конец мы ведаемъ.
Избави, Господи, вечныя муки,
а дай намъ, Господи, светлы рай.
Во веки вековъ. Аминь.