глаголя, яко «не хощу всеконечно погубити душу свою и в такой торжественный праздникъ осквернити тело свое». Она же несытно распалилася похотию блуда, понуждашее его, ово
[56] ласками, ово прещениемъ
[57] некимъ, угрожая ему, дабы исполнил желание ея. И много увещевала его, никако его возможе приклонити к воли своей. Видя же оная лукавая жена то, яко не возможе прелстити юношу к себе, абие
[58] злою яростию на юношу распалися и, яко лютая змия, востонавше
[59], отиде от ложа его
помышляше волшебнымъ зелием опоити его и злыя свои помыслы сотворити хотя на него. И елико[60] замысли, тако и сотвори.
Егда же начаша клепати ко утрени[61], благолюбивы же оны мужъ Баженъ Вторый скоро воста от ложа своего, возбудив же и оного юношу Савву к заутрени. И отслушавше со вниманиемъ и страхомъ Божиимъ, и приидоша в домъ свой. И егда же приспе время Божественней литоргии, поидоша паки к Литоргии с радостию до святыя церкви. Проклятая же оная жена тщателно устроише волшебная зелия на юношу, яко лютая змия хотяще ядъ свой изблевати на него. По отпущении же Божественныя литоргии Баженъ и Савва изыдоша из церкви, хотяше итти в домъ свой. Воевода же града того пригласи Бажена, да обедуетъ с ним. Вопросил же и о Савве, чей есть и откуду онъ. Поведав же Баженъ, яко ис Казани, Фомы Грудцына сынъ. Воевода же пригласи и Савву в домъ свой, зане добре знающа отца его. Бывшу же в дому воеводскомъ, обычно трапезы причастившеся и возвратишася в домъ свой.
Бажен же повеле принести вина жене, да испиютъ в дому своемъ чести ради праздника, ничтоже бо лукаваго умышления жены своей знаяше. Она же, яко ехидна злая, скрываетъ злобу в сердцы своемъ и подпадаетъ[62] лестию къ юноше оному. И принесену бывшу вину, наливаетъ чашу и подносит мужу своему. Он же, испивъ, благодаря Бога. И потом вливаетъ сама себе , и потомъ, испивъ, наливаетъ отравнаго зелия и подносит Савве. Он же, нимало помысливъ, ниже бояся лукавствия жены оныя, чающе[63], яко никоего зла мыслитъ на него, и безо всякаго размышления выпиваетъ лютое оное вино зелное. И се начатъ яко огнь горети в сердце его. Он же помышляше в себе, яко «много различных питей пияхъ в доме у отца моего, такого пития николиже пивахъ, якоже ныне».
Егда же испивъ пития онаго, начатъ сердцемъ болети и тужити по жене оной. Она же, яко лютая змия и лвица, яростию погледеша на него и приветъства не являше ему. Он же, сокрушаяся, по ней тужа. Она же начатъ мужу своему клеветати и нелепо[64] глаголати на него и изгнати его вонъ хотяше из дому своего. Богобоязливый же онъ мужъ, и жалея в сердце своемъ по юноше, обаче