суща зрю и разделена? И в недоумении о семъ бысть. Потом же зело ужасеся, и нападе на мя страхъ и трепет. И се внезапу явишася окрестъ мене множество бесовъ, полъкъ велик зело. Аз же сугубо
[206] убояхся и вострепетах, видя ихъ зверски устремившихся на мя. И абие все множество их обступивше мя и удержаша мя крепко, по реченному: „Врази мои душу мою удержаша, уста их глаголаша гордыню, изгонящии мя ныне обыдоша мя"
[207]. И начаша глаголати мне с поношением: „Где суть Богъ твой?
[208] Се день, егоже чаяхом, и час, егоже многа лета ждахомъ: ныне в руки наша пришел еси и в сети наша впал еси". И тако врази мои реша мне злая: „Се ныне уже умерлъ еси, и погибе имя твое от земля живыхъ"
[209]. Держаще и душу мою и вкупе глаголюще: „Ныне уже несть ему спасения о Бозе его, Богъ оставил его. Поженете и имете его, яко несть избавляяй его"
[210]. И бяху ликующе, веселящеся и радующеся о грешней души моей, яко обретоша сю корысть многу. И тако на мя шептаху вси врази мои, на мя помышляху злая и глаголюще: „Сердце его собра беззаконие ему"
[211]. И начаша приносити свитки, в нихже писана суть греховная дела моя от юности моея. И развивающе их, показующе мне, обличающе душу мою, и сотвориша, якоже восхотеша. Сия же имъ творящим, и веселящимся, и душу мою держащим, и внезапу друг ко другу шептати начаша, и глаголюще: „Михаил
[212] грядет!" Сами же устрашишася, побегоша и невидими быша, а мене единаго оставиша на том же месте, идеже держаша.
Аз же сия от них слышах, яко Михаил грядет и яко Михаилом нарицают, и не ведех, кто есть. И се абие архистратиг силы Господня Михаил прииде и яко светъ блистаяся, солнечныя лучи испущая, и глагола ко мне: „Последствуй ми". И тако поиде на небеса выспрь. Аз же воследъ его радованною ногою идях безтрудно, яко ветром носимъ. Егда же идох на небо, и аз припадох к нему, поклонихся на ногу его и глагола ему: „Господи мой, великий архистратиже Божий! За что тако благодетелствуеши мя и руководствуеши раба твоего грешнаго? Аз бо к тебе не сотворих ни единаго блага, точию се едино помню: написах твой канонъ — и сей за пенязь[213] отдах". Он же рече ми: „Аз ни единаго от человекъ требую к себе приношения, точию повеление Творца нашего совершаю. Порученно бо ми от Бога всех крещеных душа к нему водити на поклонение и объявляти вся ведущему по повелению его". И доидох до облакъ, облацы же пред нимъ раступахуся. И доидохом до вод, якоже выше облакъ, и до тверди леденовитой. И видех иныя облаки, красны зело, яко огненовидны. И потом доидохомъ до небесъ, яже выше вод. Твердь же и воды и небеса разступахуся пред нимъ якоже улицею ввыспрь. И видехъ тамо светъ неизреченный. И рече ми архистратигъ Божий Михаил: „Стани, не достоин бо еси тамо итти". Аз же стах. И рече мне: „Поклонися престолу величествия Божия". Азъ же прекрестихся и поклонихся, якоже повеле ми, ко свету оному, егоже видехъ на небесех.