. И начатъ искать инаго к ней пути злокозненнаго и умышлениемъ лукавымъ начатъ под ню подходити.
Слышите, любимицы, сию притчю: идеже диаволъ чего не можетъ сотворити, той научитъ и послет человека, волю диаволю творящаго. Посла же ко Амбросию таковое зло — бабу обавницу[325], та же баба прежде сего зело знаема была в дому Викентиеве. Амбросий же, изыскавъ тое бабу, увещавъ и зело одаривъ, и поведа ей намерение свое: «Аще сие ми сотвориши, еже быти ми в дому Викентиеве и видети жену его, азъ за клятвою великою обещаюся дати тебе болша техъ дарований. Буди ми в сем деле помощница!» И тако Амбросий со оною бабою умыслиша лукавство сотворити: приготоваша скрыню велию, или сундукъ, яже сокровища влагахуся или драгое одеяние, на той же скрыне учиниша утлину, или скважню, дабы мочно извнутрь зрети, и замокъ приделаша извнутри же. Потомъ оная баба пришедъ в домъ Викентиевъ и молила жену его Флорентию: «Молю тя, госпоже моя, не презри прошения моего! Имам некую нужду отъехать от града сего недалече. И аще милость твоя взыщется надо мною, повели ми скрыню мою со имением моимъ в домъ свой привести и соблюсти ю при себе токмо едину нощь, понеже вемъ тя во всемъ благочестиву и боящююся Бога. А окрестныя соседи имамъ близ дому моего не постоянныи и зело радующиися чюждему имению, и насилующе похищаху, и того ради велми опасаюся вещей моихъ, яже в скрыне, тамо без себе оставити». Слышавши же то жена Викентиева, не разуме лукавыя козни, но простодушно повеле ей скрыню свою принести на соблюдение имения ея, понеже первее оная баба в дом Викентиевъ много прихождаше и пакости никоея не деяше.
Баба же, шедши, поведала Амбросию: «Господине, трудно тебе таковы госпожи достовати и никогда до нее дойти невозможно. Дабы тое добронравную жену имети моглъ к твоей воли, едино тебе учинити могу, что в ложи ея чрезъ едину нощь будеши. И тако тя никто же знати не будетъ, и не возможеши никому явитися. Но егда будеши внутрь ложа Викентиева, тогда по твоему разуму твори како можеши». Амбросий же сему рад бысть. И влезши в скрыню, повеле себе замкнути, извнутри же может самъ себе отмкнуть. И тако замкнувши Амбросиа, повеле баба за собою нести четыремъ человеком наемшимся до жены Викентиевы и упросила, дабы велела тое скрыню поставити во своей ложницы пред очима ея. Флорентия же повеле ей тое скрыню во своей клети поставити, идеже сама опочиваше. И тако внесши и поставиша ю прямо ложа ея. Баба же, поклоншися Викентиеве жене, скоро из дому ея пойде, яко бы в путь готовяшеся пойти: «Есть ли дастъ Господь здраво возвратитися, то наутрее паки по тое скрыню прииду».