И ино, подобно тому же, бысть в некоем монастыри, емуже бяше близ село; и некий инок шед в него, и побежен бысть похотию, и совокупися с женою. И лежащу ему на ней внезапу мертвъ бысть».
Таковыа убо смерти случаются за небрежение конечное человека. И Господь, прогневався, не дастъ ему дождати урока жизни своеа конечнаго ради небрежениа, срьпом смертным посекаеть и преже времени, и яко да и живии, зреще таковаа, убоатся, не впасти в таа же, или, якоже пишет: «Враг, — рече, — зрит пяту человека, сиречь конець жизни его, и в той час уловляет». Еже согрешити к Богу в он же приближися конець живота его — и не возможет покаятися, но во гресе своем умрет, по пророческому словеси: «В немже тя обрящу, в том и сужу ти», — глаголетъ Господь. Сего ради подобает всякому християнину на всякъ час молитися, чтобы далъ Богъ не вскоре, но в покаании христианьский скончати живот свой, и всегда помышляти безвестное нашествие смерти.
И праведным убо случаются скорыа смерти в наше накозание, яко да мы, убоявшеся, покаемся, а имъ в том несть поврежениа, но болшая похвала, яко всегда готови суть. Горе же мне, таковаа, и сущим, подобным мне! Господь убо человеколюбець, егда видит скончавающеся урокъ жизни человеку, некыя ради первыя добродетели обратит ему мысль на покаяние, якоже пишет въ Отечьнице: «Некая инокини изыде от монастыря и много время пребысть в телесном гресе. Потом обратися на покаание и поиде во свой манастырь, и пред враты, пад, умре. И открыся о ней некоему ото отець: бесом съ аггелы прящимся о ней, яко: “Наша есть и много время работала нам!” Аггели же глаголаху: “Но покаяся”. Беси же глаголаху, яко: “Не успе и в манастырь внити”. Аггели же отвещавьше, яко: “Та убо покаяниемъ владяше, Богъ же — животом”. И, вземше душу ея, оттоидоша, а беси посрамлени быша».
Сице убо Господь-человеколюбець творит милости ради своея; вселукавый же врагъ зритъ человеку конець уреченных денъ и прелщаетъ его сътворити грехъ, якоже преди рехъ, яко да не получит времени покаяниа; инех же прелщает согрешати и до самого конца, и восхищаеми бывают бес покаяниа.
Поведа нам отець Паисея Ярославовъ:[88] «Во отходе у некоего манастыря инок живый, и по времени нача глаголати старцем, яко: “Являет ми ся, — рече, — Фома-апостолъ”. Они же глаголаша ему: “Не приемли того, мечтание есть, но твори молитву”. Онъ же рече имъ: “Мне молящуся и той со мною молится”. Они же мьного наказоваху его, онъ же не послуша. Прелщенный же инок не причащашеся божественым тайнам, крови и телу Христову, много время. Старьцы же и отець Паисеа возбраняху ему; онъ же укрепленъ прелестию вражиею и глагола старцем: “Фома-апостолъ не велелъ мне причащатися”. Старцы же и отець Паисея глаголаше ему с великим прещением: “Старче безумный, прелщенъ еси бесовьским привидениемъ”, — и многыми жестокими словесы укаряху его, и укрепляху не внимати вражей прелести. Прелщенный же инокъ глагола старцем: “Как приидет ко мне Фома, и яз с нимъ спрошуся, велит ли мне причащатися”. И по малех днех глагола прельщенный инок: “Велелъ мне Фома-апостолъ причащатися и говети седмицу и с пятка на суботу”. Братиа того манастыря на завьтрене не обретоша того инока. Игуменъ же посла в келию навестити его: егда убо болит и сего ради не прииде. Пришедше же, обретоша его мертва, удавлена руками за щеки от злаго беса, являющагося ему во образе Фомы-апостола».