глаголи трепещутъ, они же, побежаеми конечным нечювствиемъ и отчаянием или неверьем хотящаго быти суда и воздааниа, дерзают на таковое таиньство и касаются некасаемых. И не точию до священничества, таковыми же сквернами побежаеми, дерзают служити, но и по священничестве, тая же творяще, дерзают служити, иже не суть достойнии ко олтарю приближитися.
И Господь-человеколюбець, аще восхощет некиа ради добродетели на кого от техъ излияти каплю милости своея, послет на нь скорбь, и возбранит ему от таковыя дерзости, и скорбьми обратит его на покаание. Аще ли же которым попустит и не возбранит им скорбьми от таковыа дерзости, всеконечно оставляеми суть от Бога и достойни слезамъ, яко тамо вечно отомщение восприимут своея дерзости. Не точию священноиноком и мирьским иереем, но и простым иноком и миряномъ, уклоняющимся неудержанно к плотским сквернам, сущих въ жизни сей, и дерзающим приимати пречистыя тайны без достойнаго запрещениа и покаяниа, аще скорбьми не возбранит имъ от таковых, но на конце или после смерти объявитъ на нихъ, которому осужению достойни. Сие творит не им ползу сотворяа, но нас въ страх и на покаяние наставляа. Такоже и добродетелныхъ в конець и по кончине благими знаменми объявляа, нас наставляа ко уподоблению их, и прославляет угодивших ему, якоже преди рекохъ.
Поведа нам отець Иосифъ: «Пребывающу ми въ честней обители преславныа Богородица на Симонове,[93] повелениемъ державнаго привезоша в той манастырь человека разслаблена и постригоша. Идохъ же посетити его и вопросихъ вину болезни его. Он же, воздохнувъ, рече: “Господине отче, се есть вина напасти моея. Приближающуся празнику святых верховных апостолъ Петра и Павла,[94] у техъ бо церкви азъ живяхъ, и, совещавъ с соседы, въ честь святых апостолъ обще сотворихом питие медьвеное. Аз же, акаанный, на святый празникъ преже литургиа поемъ с собою некиа и начахом пити преже литургиа. И лежащу ми, яко въ изступлении, и видехъ мужа, емуже брада черна, поизвита, плешивъ и възоромъ страшенъ. И возревъ на мя ярымъ оком, и удари мя десною рукою за ланиту; и от страшнаго ударениа всь разслабленъ быхъ, яко мертвъ лежахъ, и ис тоя страны испадоша зубы моя. Внидоша же въ храмину сущии в дому моем, мневше мя спяща, еже возбудити к литургии, и видевше мя, разслаблена всего и исполумертва, и обретоша пять зубов на постели моей. Вопрошаем же от них о случавшемся мне. Аз же, окаянный, едва приидохъ в себе и исповедахъ имъ вся, якоже и тебе; и приятъ страхъ вся, и разумеша ото образа, яко апостолъ Павелъ бе явлеися мне.” И со многими слезами прославиша Бога и святыхъ апостолъ, молящеся, да милостивъ будет ему молитвами святых апостолъ. Пребысть же лето едино в манастыре, каяся, и преставися».