Суровость во взгляде, жесткие линии возле губ.
Я уставилась на них.
Затем убрала волосы с лица и собрала их в хвост.
Такое случалось часто. И даже спустя почти три года, все равно происходило. Воспоминания накрывали меня. Иногда я могла с ними справиться и все проходило терпимо. Иногда они причиняли адскую боль.
Но каждый год в этот день они убивали.
День рождения Грея.
Когда мне удалось сбежать от Кейси, я вернулась в Мустанг.
До этого я звонила раз пять, и всякий раз отвечала бабушка Мириам и бросала трубку. Я звонила ему и на мобильный, но номер больше не обслуживался. Я также дважды звонила в «Рамблер», и оба раза Джейни кидала трубку.
Я ничего не понимала.
Поэтому отправилась в Мустанг.
И проехала прямо через него.
Потому что, двигаясь через площадь, увидела, как по тротуару прогуливается Грей с симпатичной девушкой примерно моего возраста, он обхватил ее рукой за шею, притянул ближе, их лица находились очень близко, а его улыбка с ямочками на щеках была обращена ей.
Так что я поехала дальше.
Я отсутствовала три месяца.
Три.
И мне нашли замену.
На самом деле, я не должна была удивляться. До меня были Сесилия и Конни, Донна, Дебби, Нэнси, и еще Эмили.
За три месяца у меня не возникло ни единой причины для улыбки, кроме Грея. А он гулял по улице, обнимая хорошенькую девушку, и дарил ей свои ямочки.
Как я могла поверить, что он захочет меня? Кидалу в бильярд. Девственницу, которую до него никто никогда не целовал.
Чему тут удивляться?
Но я верила, и это тоже причиняло адскую боль.
Я чувствовала себя настолько опустошенной, что сердце разорвалось в клочья.
Признание этого меня убивало, но мой глупый, глупый брат оказался прав.
Я не должна была рисковать.
Теперь я поняла. Усвоила урок. Потребовались месяцы, чтобы просто научиться дышать, не боясь, что сердце разорвется на части от одного лишь вдоха. Но как только мне это удалось, когда рана затянулась, я приступила к работе. Слой за слоем, участок за участком, я возводила вокруг своего сердца бетонную стену. А рядом с ней еще одну. Затем еще. И еще. И еще. Пока сердце не утонуло в толще бетона.
Оказавшись на самом дне.
Никто больше не приблизится к нему.
Моя мать была шлюхой, сукой и неудачницей. Мужчины, которых она водила в наш дом, представляли опасность, но ей было на это насрать.
Особенно, один из них.
И на него ей тоже было насрать.
Брат спас меня, а затем использовал, чтобы скрыть тот факт, что он тоже неудачник.
И первому мужчине, которого я полюбила, было насрать, что я ушла. И его бабушке. И его друзьям. Я исчезла в ночи, оставив записку, где написала, что попала в неприятности, а он просто продолжил жить дальше.