— Ты уверена?
— Еще как уверена. И самое главное, — помедлив, тихонько добавила Мирушка, — отец меня всю жизнь тварью и выродком звал. Теперь понятно, почему. Мы думали, он разум потерял от горя, когда княгиня его умерла — а там горя намного больше было… Знал он! Знал, что я подменыш, а не родная дочка! Имя мне дал — не родовое, чужое, потому что чужая я ему! Видно, как в сказках, взяли с него страшную клятву, что не выдаст, кто я — а ненавидеть подкидыша ему никто не мог запретить!
Горазд передернул плечами. Пошевелился, устраиваясь поудобнее, оперся спиной на еловый ствол. У Мирушки слегка кружилась голова — трудно в таком признаваться, пусть и самому близкому другу. Брату говорить точно нельзя. Да и какой он брат? Он той княжне брат, которая…
Мирушке даже думать о ней не хотелось, как о «настоящей». Княжна — она, Мирушка, другой нет! И если за это придется жизнь отдать — что ж, так тому и быть. Настоящая княжна, если может народ спасти, пусть и ценой жертвы великой — спасает. Князьям должно за народ перед богами стоять.
Мирушка вдохнула полной грудью густой еловый запах, в голове чуть прояснилось.
— Как все сложно-то! — хмыкнул Горазд, — полевики, подменыши, обряды… — Он осторожно взял княжну за ладонь и провел пальцем по еле заметному в полумраке маленькому шраму. — Помнишь?
— Еще бы, — усмехнулась она, — мы в боярский сад за яблоками лазали, я споткнулась, упала на руку… Как мы удирали! Но сейчас-то какая разница?
— У меня на ноге тоже маленький след есть. От занозы, которую ты вытаскивала.
— Это не заноза была, — прошептала княжна, — это было бревно.
Она прекрасно помнила жуткую длинную щепку, на которую Горька наступил. И как он шипел от боли, но не вскрикнул. Как она жевала лечебную траву, перебинтовывала втихомолку, чтобы никто не узнал, что отрок Горазд охромел, а то могли не взять в поход…
— Ты зачем в воспоминания ударился?
— Ну и кто тут дурочку из себя строит? — грустно улыбнулся Горазд. — Мне все равно, кто ты — княжна, подменыш, дух лесной, кикимора болотная… Не дам я тебя в жертву. Сейчас я тебя тут оставлю, ненадолго. Смотри, не выбирайся — промокнешь. Сам в город вернусь, коня возьму, и уедем отсюда. Пойдешь за меня, Мирушка?
— Ты на подменыше жениться хочешь? Я ж не человек!
— Скоморох сказывал, что и на незнакомых лягушках женятся, — усмехнулся Горазд, — а тебя я давно знаю.
Мирушка охнула, покраснела и снова спрятала лицо у него на груди. Еще чуть-чуть, еще капельку, продлить недолгое счастье, в котором есть дорога в неведомые земли, есть близкий и родной Горазд, есть жизнь… Еще чуть-чуть…