Я кричала. Срывала глотку, но никто меня не услышал. Или услышал, но не откликнулся, закрывая глаза и делая вид, что ничего не происходит. Никто в этом проклятом замке даже не подумает меня искать. Никто. И если случится так, что мой труп найдут — сожаление не задержится в их сердцах, стирая меня из памяти свиты и слуг.
Скрип дверного засова почудился обманом сознания. Это галлюцинация, я уже брежу от холода. Открыть глаза не получилось, слишком тяжелыми были веки, слишком крепким оказался последний сон, давящий своей чернотой.
— Она здесь.
Тяжелые уверенные шаги и прикосновение к лицу обжигающе горячих пальцев заставили хрипло всхлипнуть и поморщиться.
— Потерпи, Тарн. У меня еще одно дело, — голос Ворона поднял в груди все самое жуткое, что было страшнее этого ледяного заточения. — Хаял.
— Да, господин.
— Ты был мне верен столько лет. Что заставило тебя ослушаться моего приказа?
— Она не хотела уходить. Я лишь желал угодить моему господину, не обременяя истериками. Хаял делал так тысячу раз, и этот раз не стал исключением.
— То были девки. Простые дырки, которых я пользовал столько, сколько хотел. А это твоя царица. Чувствуешь разницу?
— Я был верен…
— Я знаю, Хаял. — Ворон был до ужаса спокоен. — Я знаю.
— Господин!
— Я отпускаю тебя со службы. Ты мне больше не нужен.
Шорох мелкой каменной крошки и отчаянный крик, удаляющийся с каждой секундой, всполошили округу и стаю воронов, ждущих своей добычи в виде свежего мяса. Щедрую трапезу им обещал громкий, противный шлепок где-то внизу, у острых скал основания замка.
Накатил приступ тошноты, но было попросту нечем.
Последняя пища была в моем желудке несколько дней назад и давно уже переварилась, позволяя желудочной кислоте жрать меня изнутри.
— Это закончилось, Тарн. Ты не умрешь здесь, — пообещал Ворон и ловко просунул руки под мое окаменевшее тело, поднимая в воздух и прижимая к горячей груди.
Его будто бы не брал чертов холод, пропитавший здесь каждую песчинку. Горячий… Такой горячий, что голова кружится.
Сухой и болезненный кашель сдавил горло, заставляя меня тихо и хрипло застонать, невольно утыкаясь носом в пахнущее мятой и табаком плечо. Сознание темным марево затягивалось, мешая мне понимать, что происходит и куда несут мое тело. Нет сил. Больше нет сил даже дышать.
— Не спи, Тарн, паршивка. Не вздумай умирать сейчас! Я тебе не позволяю!
Прости, Ворон. Это не в моей власти.
— Горячей воды! Живо! Знахарей и лекарей! — гремело над головой, но я уже не понимала, кто кричит и кого зовет. Просто вой, звенящий в голове, словно волк тоскует по луне, что так далеко. — Дыши, Тарн. Не смей умирать.