— Это случилось пять лет назад, летом, когда вы и ваш брат покинули Ледяной Утес, — Вивиана говорила тихо и нежно. — Я была разбита и после того, что случилось, не хотела больше выходить замуж.
На Дунстана нахлынул водоворот чувств. Он дышал тяжело, как воин, проведший весь день на поле боя.
— Тем не менее вы не смогли отказать себе в страсти, которая должна была принадлежать только мне, — Дунстан не смог бы скрыть горечь и презрение в своих словах, даже если бы и хотел.
Вивиана сделала шаг назад, споткнулась о подол юбки и упала, неосторожно задев рукой факел, который мигнул и погас.
— Ох!
Дунстан поймал девушку, но уже был не в настроении проявлять нежность. Для него Вивиана больше не была невинной девицей. Оказывается, она не отказывала себе в поцелуях и женских радостях и отдалась другому мужчине после того, как отказала ему. И Дунстан не собирался допустить, чтобы она снова отвергла его.
Он грубо обнял девушку за талию и прижался к ней. Сердце Вивианы колотилось в унисон с бешеным стуком в крепкой груди горца. Беспощадно и грубо Дунстан продолжил там, где остановился в башне у колодца: он провел рукой по шелковым волосам девушки и, потянув их чуть назад, заставил ее откинуть голову, после чего закрыл рот поцелуем.
Темнота окутывала их. Зажженный страстным желанием Дунстан прислонился к стене, защищая рукой от грубого камня спину девушки.
Вивиана издала приглушенный звук, означавший одновременно удовольствие и боль, но она не попыталась вырваться из крепких объятий. Наоборот, ее рот расслабился, отдаваясь во власть поцелуя, она прижалась грудью к Дунстану, и он почувствовал, как отвердели ее соски, требовавшие ласки. Рывком он развязал ленту натуго зашнурованного платья, освобождая ее грудь. Нежное тело защищала тонкая рубаха, которая в данный момент едва ли служила препятствием для безжалостного мужчины.
«Подарил ли ей первый любовник такое же удовольствие? — промелькнуло у Дунстана в голове. — Я сделаю все, чтобы она забыла ублюдка, укравшего ее невинность».
Наконец Дунстан отстранился и осторожно поднял девушку на руки.
— Я отнесу вас в постель, — он поднялся по ступенькам, прижимая ее к себе и жалея об одном: что не может рассмотреть в темноте выражение ее лица, которое освещал только бледный свет зимней луны, падавший через решетки узких окон.
Светло-медовые волосы Вивианы упали ему на руку и закрыли плечо, от страстных поцелуев ее кожа была розовой и влажной.
— Нет, — прошептала она, тяжелые шаги заглушили ее слова. — Мы не можем себе этого позволить.
— Вы принадлежите мне, Вивиана. Я никогда не предавал вас и не сделал ничего, чтобы заслужить вашу вражду.