Я не возражала против одиночества, на самом деле, я предпочитала его. Так было с тех пор, как я была ребенком, что привело к тому, что моя семья называла меня отчужденной и антиобщественной большую часть моей жизни.
Но если мне это так нравилось, то почему при виде Артема и Роксаны у меня сводило живот?
Почему мои пальцы сжались в кулаки?
— Встретимся внизу, Роксана, — сказала я, подбирая платье.
Роксана издала звук согласия, но была слишком увлечена своим мужем и его милыми комплиментами, чтобы заметить, как я ухожу. Дойдя до конца коридора, я еще раз взглянула на них, прежде чем оторвать взгляд.
Тебе не нужен напарник, — сказала я себе, пытаясь успокоить рычащего зеленого зверя в моем животе.
Тебе просто нужно вылечить Татьяну и обрести свободу.
— Елена, — позвал знакомый голос.
Я посмотрела вниз по лестнице, глаза устремились прямо на Константина. Он стоял в фойе во весь рост, великолепно выглядя в своем костюме и с зачесанными назад волосами. Его светло-карие глаза впились в меня, потемнев, когда он увидел меня.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он просто, как будто это был факт, а не комплимент. Я отказывалась замечать румянец, заливший мои щеки.
— Я одолжила платье Татьяны. Константин обвел меня взглядом.
— Дело не в платье.
Роксана спускается. Я подобрала платье и осторожно спустилась по лестнице. Он тихо рассмеялся.
Я видела, как Артем шел с ней рядом. Через минуту она может присоединится к нам.
Когда я дошла до последней ступеньки, Константин протянул мне руку. Его ладонь и пальцы были грубыми, покрытыми шрамами от жизни мафиози, или вора, как сказала мне Даника.
На секунду я почти протянула руку и взяла его. Почти. Я отступила в сторону от его протянутой руки.
— Я сама могу спуститься по лестнице, Константин.
— Я знаю, что ты можешь, — признал он. Но меня всегда учили помогать леди на опасных каблуках. Особенно таким красивым , как ты.
— Ты помогаешь только красивым женщинам? Константин даже рассмеялся.
— Разве не все женщины красивы, Елена?
Я на это не куплюсь. Я послала ему свирепый взгляд, заставив его снова усмехнуться. Звук эхом разнесся по фойе, отражаясь от люстры и деревянных полов. Его взгляд упал на мои руки, а брови сошлись на переносице.
— Ты стёрла свои мысли.
Я терла их мылом, пока они не поблекли, а потом нанесла тональный крем на слова, которые не исчезали. Мои руки уже много лет не выглядели такими чистыми.
Я ненавидела это.
— Я сомневалась, что престижный балет впустит меня с грязными руками, — сказала я.
— Ты со мной, — сказал он. Ты можешь пройти с птичьим гнездом на голове, и они тебя впустят. Он мягко ухмыльнулся.