Попакратия (Леутин) - страница 67

Больше всего новобранцам хотелось сладкого, еще хотелось домой, к холодильнику и игровому компьютеру. Восемнадцать лет, совсем еще дети, которых забрали из дома, оторвали от мам.

Скинулись всемером по тысяче рублей, бросили жребий, идти выпало Куликову. Ближайший магазин располагался в Нахапетовке, в пяти километрах от учебной части. Куликов вернулся через час, с пакетом, набитым шоколадом, хот-догами и шаурмой.

По снайперски точному совпадению, ровно в тот момент в казарму вошел старлей.

– Че в пакете? – спросил он.

– Да вот, шоколад. В селе купил. Сладкого захотелось. Угощайтесь, товарищ старший лейтенант, – ответил Куликов.

– Запомни, Куликов, у нас в части угощаются только пиздюлями. Ты щас мне тут этим говном потравишься, а отвечать потом кто будет? А? Я буду отвечать. А ну, давай, на пол ставь.

Куликов покорно поставил пакет перед собой. Получилось, что пакет теперь стоял точно в центре казармы.

– А теперь вставай на него и танцуй, – приказал старлей.

Куликов застыл в нерешительности, словно перед шагом на минное поле.

– Контузило тебя, что ли? Встал, я сказал… Вот так… И теперь камаринскую мне.

В тишине казармы шестеро новобранцев слушали, как под вялыми сапогами Куликова, внутри пакета ценой в семь тысяч рублей, превращался в кашу шоколад, чвакала майонезом шаурма и перемешивалась с кетчупом, выстрелившим из хот-дога.

А что оставалось?

Ничего не поделаешь.

Приказ есть приказ.

Нельзя сказать, что она совсем уж не умела врать. Если требовалось, с легкостью выдумывала причины опозданий, притворялась больной перед начальством, а один раз, на дружеском турнире, выиграла у коллег мужа пятьсот рублей в покер. Однако каждый раз, на протяжении всей своей жизни, когда она произносила «я тебя люблю», получалось так фальшиво, словно актер провинциального ТЮЗа, мучаясь зубной болью, поздравлял детей с Новым годом.

Со сжатой челюстью она говорила «я люблю тебя» Сергею, который бросил ради нее свою семью. Звучало так, будто под ее юбкой сидела мышь и ни в коем случае этого факта нельзя было выдать своим лицом.

Она говорила «я люблю тебя» Андрею, в благодарность за то, что он как никто сходил по ней с ума. Звучало так высокопарно, будто она актриса из русского сериала.

Она пела ариозо Ленского «Я люблю вас, Ольга». Выглядело кривлянием и издевкой.

Пыталась изучить любовь на других языках, но ее «I love you» напоминало мягкую китайскую игрушку с дешевым динамиком, лежащим в потайном кармане.

Завела кошку. Оставшись с ней один на один, тренировалась на кошке, но даже мяуканье получалось у нее естественнее признания в любви на человеческом языке.