Голубев кивнул, разрешая. Я достал телефон, набрал номер Лёхи.
— Ты где? — сразу откликнулся тот.
— В тюрьме.
Дополнительных разъяснений Лёхе не понадобилось, он лишь буркнул глухо:
— Сейчас буду, — и отключил трубку.
Ждать действительно пришлось недолго. Лёха пришёл прямо с поминок, с запахом алкоголя и налётом траура в глазах, и от самых дверей ринулся в атаку.
— Толик, ты чё, охренел? Ты с каких пор нормальных людей по тюрьмам сажать начал? Ты вообще знаешь кто это?
То, что для Лёхи капитан полиции Голубев обыкновенный Толик, меня не удивило. В малых городах все если не родственники, то в один детский садик ходили точно. Удивила реакция Толика. Он покраснел.
— Лёш, это, слушай, но…
Голубев явно не ожидал, что выручать меня придёт Лёха. Он сдался; его надменность растаяла, и сам он весь поник.
— Какие «но»? Лошадь что ли запряг? Давай, открывай свою клетку.
— Да я… Лёш, я не держу его. Я просто хотел документы… — и уже мне. — Можете идти, Роман Евгеньевич. Пожалуйста.
Я не стал говорить «спасибо». Не он меня отпускает, а мой друг Лёха. Когда мы вышли на улицу, я прокомментировал в восхищении:
— Лихо ты с ним.
Лёха отмахнулся.
— Какое там… Просто в детстве в футбол вместе играли, да и сейчас по выходным встречаемся.
Я всегда знал, что футбол сближает; командные игры в принципе способствуют укреплению дружбы и взаимовыручки. У нас в пожарке каждый караул тоже команда. Вместе гуляют, вместе грустят, вместе под богом ходят. Но Толик этот, не смотря на весь футбол, больше к судейскому комитету тянется, видимо, травмировали его когда-то.
— Похоже, он у вас чаще головой играет, — усмехнулся я.
— Это как?
— Мозги у него взбаламучены, не управляет он ими. Вы уж когда опять на поле выйдите, старайтесь ему по голове мячом не попадать.
— Брось. Толик мужик не злой, только иногда извилины в мозгах замыкают. Не обижайся на него.
— Да я уж… Ты с поминок?
— С поминок. А ты зря не пошёл, Анька тоже там была.
— И чего?
Лёха покосился на меня.
— Ничего. Дурак ты, Ром.
— Ну так с кем поведёшься.
— Это точно. Ладно, пошли ко мне, помянем раба божьего Арканю. У меня и бутылочка припасена в холодильнике. Вкусная, Аркане понравится.
За ночь намёрз лёд на лужах — первый, искристый и непрочный. Я наступил на него, он рассыпался, и в ответ на хруст небо отозвалось птичьим криком: «Пора-пора…». Я посмотрел вверх, приложил ладонь к глазам — утиная стая махала мне крыльями. Я хотел помахать в ответ, но одёрнул себя, и просто стоял и смотрел им вслед, мысленно примеряя к душе нерадость осеннего расставания. Осень слишком торопиться с выводами; рано прощаться, не все листья ещё опали. Могла бы подарить людям несколько погожих деньков, а уж потом без оглядки бежать к зиме… Я дописал рассказ по воспоминаниям Геннадия Григорьевича. Получилось не длинно и совсем не про него. Завтра прочитаю в клубе, как то там меня встретят.