— Слышал, сын у тебя заболел? Как у него дела?
— Пошел на поправку, — я пытаюсь улыбнуться. — Все в порядке уже.
— Ну хорошо. Ты не молчи в следующий раз. Если помощь нужна — заходи прямиком ко мне. Я твою ситуацию знаю. Сына тяжело одной поднимать.
Я с благодарностью киваю. За помощью я конечно не приду, но слова Леонида Абрамовича и его забота все равно приятны.
— Теперь по следователю, — декан сдвигает густые брови, становясь серьезным. — Я своих сотрудников в обиду не даю. Ну попыталась ты с гранта немного денег заработать — бывает. Матери-одиночке нужно как-то выживать. Зарплаты у нас невысокие. Напишешь объяснительную на мое имя — я прикрою.
От шока я открываю и закрываю рот. Язык отказывается слушаться. Он это всерьез говорит? Леонид Абрамович считает, что я обворовываю наш университет?
— Я не буду ничего писать, потому что я этого не делала… — шепотом отвечаю я. — Ни копейки из доверенных мне средств не присвоила…
— Варвара, Варвара… — Гольберг качает головой так, словно мне не верит. — Ты чего так побледнела? Врать мне в глаза не нужно. Я ведь сказал, что своих не сдаю.
У меня голова идет кругом, и я сама того не замечая вскакиваю на ноги. Зачем он так со мной? За что? Я ведь ни разу… Никогда… Я бы не стала обманывать…
— Извините, но я не понимаю, чем я такое заслужила… — я пячусь назад, а по щекам тем временем текут слезы. Слезы унижения. — Я всегда работала честно… Я люблю своих студентов, уважаю вас и никогда бы так не смогла…
— Варвара, успокойся! — требует Гольберг, тоже поднявшись. — Сядь на место и спокойно все обговорим!
В ответ я могу лишь мотнуть головой и выскочить за дверь.
— Светлана Петровна, можешь прикрыть? — говорю я. Голос дрожит, дыхание рвется.
Чувствую, что еще немного, и буду рыдать навзрыд! Прямо при коллегах.
Удивительно, но никто на кафедре не обращает на меня внимания. Только Света хмурится.
— Иди, Варвара Ивановна.
Света делает знак, дескать, поговорим? Но я отмахиваюсь. Собираю вещи и спешу на выход.
— Голова сильно заболела. Выпью таблетку, полежу дома. Может, пройдет, — бросаю напоследок.
И не лгу. Только вряд ли мне поможет таблетка. От одной мысли, что скоро все решат, что я воровка, дурно становится. Тошнота к горлу подкатывает. У нас небольшой город, слухи быстро разносятся. А уж если дойдут до моей деревни… Боже, бедные мама и папа! Их же соседи со свету сживут!
Сотовый вибрирует в сумочке. Я смотрю на экран — номер незнакомый. Неужели полиция?
Мне нужно успокоиться и подумать, что делать. На эмоциях я совершенно ничего не соображаю! Решаю сделать вид, что была занята и не заметила пропущенный.